Впервые попав в Академию Военного ремесла, я чувствовал себя худшим из худших, парнем с лицом девушки, да и с физической подготовкой, как у слабого пола. Из-за миловидного облика ко мне прикрепилось прозвище "Милашка", которое я смог смыть спустя лишь год. А до того, как стать сильнее, умнее, а где и просто хитрее, я терпел издевательства. Да, терпел и ждал, когда моё тело станет мощнее, но это не происходило. Как бы я ни старался на пределе своих способностей, как бы ни разбивал руки в кровь — мышечная масса не набиралась. На теле появились лишь едва заметные кубики пресса и мышцы рук стали тверже.
— "Почему? Что за черт?" — спрашивал я, устало запрокидывая голову под прохладные струи воды. Да только ответа не было.
После каждого неудачного спарринга я менял стратегию ведения боя. Увеличивал маневренность и выносливость тела. Но новый бой, и я опять в лазарете с множеством ран и ссадин. Казалось, что этому замкнутому кругу не будет ни конца, ни края.
Но уже на следующий день я сжимал кулаки, превозмогая вечную усталость и боль, одевался и топал на занятия. А после лекций возвращался в комнату, ел, с полчаса отдыхал, делал необходимые занятия и зайцем, втайне от преподавателей, крался на тренировочную площадку, чтобы до полного изнеможения учиться технике боя, отрабатывая удары и защитные блоки. И так же незаметно, под покровом ночи, пробирался обратно в общежитие. В своей комнате меня хватало лишь на то, чтобы лечь на постель, а после сознание самопроизвольно отключалось. Таков был мой график целый год, но и это не помогло хорошо сдать годовые экзамены.
Я ещё, спустя столько времени, ощущаю, как меня полуживого отдирали с пола. Но здесь я сам виноват. Легкое поражение поджидало, стоило лишь лечь на ковёр и капитулировать, но, оказываясь на полу, я упрямо вставал, вытирал кровь с разбитой губы и волком смотрел на противника, что был сильнее меня раза в два. Преподаватели и те порывались остановить то кровавое побоище со мной в роли жертвы, но ответ был один:
— Нет, — хрипел я, сплевывая кровь и фокусируя взгляд на белобрысом эльфе. И уже видя, что толку не будет, один из преподавателей подозвал ушастого и шёпотом приказал отправить меня в нокаут, что он с улыбкой и сделал спустя минуту, ударом в ухо. Больше я ничего не помню.
В тот памятный день именно Итан тащил кусок мяса, именуемым Аланом, в лазарет.
Да, наше знакомство получилось не очень приятным. И кто бы мог подумать, что не замечавшие друг друга в группе, мы найдём общий язык после разговора по душам ночью в лазарете.
— Нет, ты, Алан, точно самоубийца, — качая головой, произнёс парень. И, подойдя к кушетке, сел около меня. — Это ж надо быть таким упертым ослом! Ему уже и препод говорит — сдавайся, а он, харкая кровью направо и налево, всё равно встаёт. Шатается, ногами еле перебирает, но идёт на противника, прекрасно зная, что… Эх! — махнул рукой Итан и задорно улыбнулся. — Пускай тело у тебя доходяги, но сила воли настоящего мужика.
У меня не было ни слов для ответа, ни возможности. Челюсть-то оказалась сломанной. И пускай на следующий день меня и поставили на ноги жалостливые медсестры, но ночная боль врезалась в память надолго.
А потом… Хм. Всё как обычно. Тренировки, тренировки и ещё раз тренировки! После того позорного экзамена я готов был землю зубами рыть, лишь бы не подвергаться таким унижениям впредь.
" — Если только, конечно же, меня всё еще не выперли из академии за…" — печально подумал я тогда и неожиданно для самого себя обнаружил, что с горем пополам, но переведён на второй курс. Да, именно так гласила вывеска на стенде в центральном холле академии.
А летние каникулы я провел в гостях у Итана, в родовом замке Хайдов, где мне посчастливилось заниматься боевыми искусствами вместе с его учителем и другом семьи — Арчибальдом Адалеки. Он же знаменитый военачальник при битве Добра и Зла.
Те два месяца лета пролетели незаметно, но продуктивно в плане физической подготовки. За то время, что провел с другом и Адалеки, я смог многое переосмыслить в прошлых тренировках, понять и главное принять собственные слабые стороны. Не сказать, что я был на тот момент настолько туп, чтобы не понимать, в чем именно уступаю своим сверстникам, но как мне дали понять: «Дело не в том, знаешь ли ты свои недостатки, а в том насколько серьезно ты их принимаешь и понимаешь».
И, поразмыслив в одиночестве, я понял свою ошибку, ту, что сводила все мои труды насмарку. Я не принимал, как и не понимал слабость своего тела, пытаясь всего лишь победить других, а не стать сильнее самому. Вот в чем была моя беда.