Своего рода меланхолическая гордость за достижения эллинизма задавала тон при просвещенном дворе Феодора II. Защитная стена из книг была воздвигнута для противостояния неизбежному закату великой империи. Запертые в западной Азии, выброшенные из «акрополя вселенной», никейские книжники запоздало осознали себя в равной степени эллинами и римлянами. Отдавая исключительную дань эллинскому наследию, – да и мог ли варвар приблизиться к подлинному пониманию Гомера и Гесиода? – они противопоставляли себя ненавистным латинянам и демонстрировали, хотя бы для собственного удовлетворения, врожденное превосходство своей культуры и общества.
Феодор II царствовал всего четыре года. Он унаследовал от отца тяжелую форму эпилепсии, и в последний год правления приступы болезни влияли на его душевное здоровье. Феодор стал мрачным и угрюмым, повсюду видел врагов и в 1258 году в возрасте тридцати шести лет умер. Еще при жизни Феодора его столицу называли новыми Афинами – некоторое преувеличение вполне извинительно, никейцы поддерживали высокий уровень цивилизации в очень тяжелых условиях. Их империя была последним цветком эллинизма в западной Азии и завершала начавшуюся еще в бронзовом веке историю. Возможно, никейское пристрастие к классическому прошлому и исключительный архаизм литературного языка оставляли мало простора для оригинальных открытий, но их достижения – это, конечно же, не просто коллекция напыщенных панегириков и пыльных комментариев. В начале XIV века они внесли свой вклад в византийское культурное возрождение и тем самым повлияли на воскрешение эллинизма в Италии. Будет справедливым перенести на Никею часть того уважения, с которым мы относимся к Флоренции и Венеции. Но Никея, конечно, отличается от этих городов: для туристов в ней почти ничего не осталось.
Никейские стены
Видимые следы просвещенного правления Ласкарей довольно скудны. Здесь нет сегодня дворцов и особняков вельмож. Ни одна церковь не дожила до наших дней без повреждений. Иногда говорят, что Ласкари были слишком заняты войной и скаредны, чтобы уделять внимание искусствам, но на самом деле это не так: никейские императоры никогда бы не пошли на грубый разрыв с лучшими византийскими традициями. Искусство, как и образование, они считали весьма существенным элементом своей империи, и вполне уместно заметить, что многие из художников, мозаичистов и архитекторов Константинополя нашли после 1204 года убежище в Никее. То, что мы не знаем их имен и творений, вовсе не означает, что эти люди не существовали или что императоры не нашли применения их талантам. Иоанн Ватац, в частности, был активным строителем: он основывал богадельни, больницы и храмы на всей подвластной ему территории. Фундамент одной из таких церквей недавно обнаружили в Сардисе. Она очень мала, но ее планировка тяготеет к самым изысканным и сложным константинопольским образцам. Такие церкви богато украшались фресками или, реже, мозаиками.
Историки искусства крайне опечалены исчезновением никейских фресок, поскольку те – связующее звено между маньеризмом и патетикой живописи Комнинов и драматической напряженностью потрясающего «Воскресения» в константинопольской церкви Христа Спасителя в Хоре. Живописные элементы мозаик Хоры (причудливая архитектура с ее загадочными крышами; птицы и фонтаны; играющие с обручем мальчики), воспринимаемые как возвращение к эллинистической жанровой живописи, вполне могли быть плодом классицистических тенденций никейского искусства. Разумеется, появление произведений такого уровня в Константинополе на заре XIV века означает, что навыки и традиции византийского творчества и на протяжении всего XIII столетия в изгнании оставались живыми.
По обеим сторонам апсиды никейской Святой Софии расположены высокие, украшенные куполами помещения, датируемые временем правления Ласкарей. В одном из них видны обширные остатки фресок, слишком, однако, закопченных, чтобы разобраться в сюжетах. Возможно, после их расчистки и реставрации мы сумеем приблизиться к разгадке, но пока самый вещественный знак царствования Ласкарей – линия внешних стен, возведенная вокруг города в правление Феодора I.