Ребята окружили его, посыпались, как обычно, вопросы о житье-бытье, об играх на первенство республики, о планах и даже о заработке. И когда прозвенел звонок, его не захотели отпустить, затащили в класс и усадили на старое место: средний ряд, предпоследняя парта. Хотя парт, прежних тяжелых деревянных парт с откидывающейся крышкой, уже не было. Их заменили легкие столы из прессованных опилок, покрытых пластиком. А в остальном в классе все было так же. Только не было рядом Сереги Мотыля.
Толик осторожно повел глазами туда, где сидела Мила. И она не сменила свое прошлогоднее место: третья парта в крайнем ряду у окна — пять лет назад он сидел там рядом с ней. Обычная школьная форма — коричневое платье, белый передник и белый кружевной воротничок — не только не обезличивали ее, а будто подчеркивали и стройность, и красоту. Она сидела вполоборота к Толику, ему видно было, как кудрявились на правой щеке завитки ее светлых волос, «завлекалки», как называли такие завитки девчонки в седьмом-восьмом классе.
Она не смотрела на Толика, но, очевидно, чувствовала на себе его взгляд — такая напряженность была во всей ее фигуре. Казалось, тронь ее чуть-чуть, и она зазвенит, как натянутая струна.
В это время в класс вошла учительница истории. Все встали. Встал и Толик, на всякий случай пригибаясь за широкой спиной Игоря Брагина. Но от учительского глаза разве укроешься! Евгения Михайловна, конечно, сразу заметила его.
— О-о, у нас гости, — немного нараспев произнесла она, когда все сели, и было непонятно, приветствует она это или сейчас попросит Толика выйти из класса.
— Евгения Михайловна, пусть он посидит! — заранее вступилась за него Лида Морчкова.
Все хором поддержали ее. Только Мила Голованова прикусила губу и отвернулась к окну.
— А почему вы думаете, что я собираюсь выгнать Кова- ленкова? — вскинула бровь Евгения Михайловна. — Может быть, я рада видеть его не меньше, чем вы. Здравствуйте, Коваленков.
— Здравствуйте, Евгения Михайловна, — снова вскочил Толик.
— Да ты сиди, сиди. Значит, не забываете нас. Видно, и вправду, старая любовь не ржавеет, — заговорила она, путаясь в «ты» и «вы».
Толик густо побагровел. Ему показалось, что при этих словах учительница взглянула на Милу. Но Евгения Михайловна спокойно продолжала:
— Тянет в свою школу?
— Ну еще бы, — оправляясь от смущения, проговорил Толик. — Как-никак девять лет вместе.
— Ты ведь теперь в вечерней?
— Да, в одиннадцатом классе, — почему-то захотелось похвастаться Толику, и он скосил глаза на Милу, но та по-прежнему смотрела в окно, словно хотела показать, что происходящее нисколько не интересует ее.
— Приятно слышать. Ну и как, нравится?
Толик повел плечом.
— Да ведь всего месяц только. Я еще не пришабрился.
— Как, как? — удивленно вскинула бровь Евгения Михайловна.
— Не притерся, значит. Это слесаря так говорят.
Евгения Михайловна рассмеялась.
— Первый раз такое интересное слово слышу.
— А у нас в деревне, — прогудел Игорь Брагин, — шабрами соседей называют.
— Но давайте все-таки перейдем к уроку, — отсмеявшись, сказала учительница. — Дежурный, кого нет в классе.
— Там на столе записочка.
— Та-ак. Что задано на дом?
— Развитие капитализма в России. Реферат и доклады.
— Хорошо. Кто начнет?
— Наверное, я, — вздохнула Лида Морчкова.
Она вышла к столу с тетрадкой в руках. Рассказ ее звучал сухо, большая часть была просто списана из учебника, да к тому же она почти не отрывала глаз от него. Поэтому-то и слушали ее не очень внимательно, лишь Игорь Брагин не спускал с нее глаз, но вряд ли понимал, о чем она говорит, — он просто любовался ею.
Но вот Лида кончила.
— Можно было бы подобрать примеров побольше и поинтереснее, привлечь дополнительный материал, — констатировала учительница. Лида молчала.
— Садитесь, Морчкова.
Лида облегченно вздохнула, стрельнула глазами на Игоря, мимолетно задев и Толика, и села на место.
— Теперь о том, как развитие капитализма в России отразилось на истории нашего города. Кто готов?
Все молчали.
Учительница снова удивленно вскинула бровь и обвела взглядом класс.
— Почему вы молчите? Кому был поручен этот вопрос?
— Светлане Богачевой, — за всех ответила Лида. — А ее нет, она не пришла. Наверно, заболела.
— В таком случае она должна была кому-нибудь передать свой реферат. Ну что ж. Раз нет, то нет. Может быть, есть добровольцы раскрыть эту тему?