— Николаевич.
— Вот, значит, так: Анатолий Николаевич Коваленков. А то — «Толик!»
«Ишь ты, — подумал Толик. — Я же свою фамилию ему не называл. Значит, он и так ее знал. И имя, наверное, тоже. Зачем же тогда спрашивал?» А Иван Алексеевич тем временем подвел его к шкафчикам, стоявшим у противоположной стены.
— Вот этот шкаф будет твой. Спецовку в нем будешь хранить. И одежду, конечно. А теперь пойдем.
— Куда? — недоуменно спросил Толик.
Мастер, не отвечая, повернулся и вышел из цеха. Анатолий поспешил за ним. Они прошли мимо канав, над которыми тяжело застыли электровозы, предназначенные для ремонта, и вышли из депо через большие подъемные ворота на пристанционные пути. Прямо перед депо стоял а сцепка из трех электровозов. На соседнем пути отстаивался состав пригородного поезда «Рузаевка Алатырь», а у самой станции на первом пути готовился к отправлению «Южный Урал» — весь из красных вагонов.
— Как думаешь, — неожиданно кивнул на поезд Иван Алексеевич, — сколько в нем человек едет?
Толик в уме произвел несложный подсчет: в составе шестнадцать вагонов, в среднем — по сорок человек в каждом.
— Человек шестьсот — семьсот.
— Ладно, пусть так. А сколько, по-твоему, сейчас таких поездов на всех дорогах по стране?
На такой вопрос Толик не мог ответить даже приблизительно и решил схитрить:
— Много.
— Много, — совершенно серьезно согласился с ним Иван Алексеевич. — Да-а, многие тысячи людей сейчас в поездах едут. А возможность эту мы, слесаря, им дали. Так что гордись, Анатолий, какую ты профессию выбираешь.
Не хотелось Толику в первый же день спорить с мастером, но он все же не удержался и возразил:
— Но ведь не только слесаря. И машинисты, и проводники, и другие...
— Ну нет, ты машиниста со слесарем не равняй! — перебил его Иван Алексеевич.
— Это почему же? — несколько насмешливо спросил Толик, но Иван Алексеевич, видимо, не заметил насмешки.
— А потому, — горячо проговорил он, — что слесарь — основа всех основ. Все остальные профессии от нашей пошли, вот так-то.
— Так уж и все?
— А как же! — снова не заметил или не захотел заметить иронии мастер. — Возьми хоть токаря. Хорошая профессия, не спорю, а тоже от нас, от слесарей, пошла. Не было бы нас, и их бы не было. С молотка да с напильника все профессии начинаются.
— А может, с металлургов? Не выплавят они металл, и молотка не будет.
— Э-э, нет, милок, — обрадованно возразил мастер. — И металлург от слесаря пошел. Без нашего инструмента и ему сталь не выплавить. Вот скажи-ка, — глаза мастера хитро блеснули, — ты историю в школе учил?
— Ну.
— А ты не нукай, отвечай.
— Учил, — поправился Толик.
— Вот и скажи: когда человек стал человеком? Что причиной было? Как наука об этом говорит?
— Труд создал человека.
— Именно! — торжественно воздел мастер вверх указательный палец. — Человек стал человеком, когда создал орудия труда! А кто сейчас создает орудия труда? А? Мы, слесаря! Вот и выходит, что слесарь — первейший человек на земле!
Старый мастер потер руки, довольный тем, что сумел доказать свое. Толику спор казался несколько смешным, но такая твердая убежденность звучала в голосе мастера, что это не могло не вызвать уважения.
Мимо них проходили люди, и почти каждый уважительно здоровался с Иваном Алексеевичем. Некоторые даже замедляли шаг, но сами первыми заговорить не решались, а мастер всем своим видом показывал, что занят серьезным разговором, и они проходили мимо.
— Так что гордись своей будущей профессией, Анатолий, — заключил Иван Алексеевич. — А еще гордись тем, в каком ты депо работать будешь. А ну иди сюда!
Он подвел Толика к стене, на которой висела мраморная мемориальная доска. На ней золотыми буквами было написано, что в декабре 1905 года рабочие депо подняли восстание и захватили власть на станции и в поселке в свои руки. Для руководства восстанием был избран Стачечный комитет во главе с машинистом Байкузовым. В мастерских депо изготовлялось оружие для боевой дружины.
— Вот смотри, какие люди были! — продолжал Иван Алексеевич. — Сколько их на станции тогда работало? Сотня, ну от силы — две. А против них самодержавие, с полицией, с жандармерией, с армией! Какую же веру в правоту своего дела надо было иметь, чтобы на борьбу подняться! А ведь поднимались! И других за собой вели! И на каторгу шли, и в остроги, и на баррикадах гибли. Вот тут, где мы сейчас идем, эти люди ходили, по этой же земле, по этим же путям. И может, такой же парень, как и ты, стоял у такого же верстака, у какого и ты стоять будешь, и был борцом, забастовщиком!