Потом пели и другие песни — дорога до совхоза была длинная, — но ни одна не прозвучала так дружно и задорно, как первая.
В совхозе грузовик остановился возле конторы. Ребята посыпались из машины, девчата остались в кузове. По всему было видно, что это не первый раз так, а стало обычным делом. Одни куда-то скрылись и через некоторое время вернулись, волоча две большущие двадцатилитровые фляги, наполненные под крышку; другие несли буханки свежего, вкусно пахнущего хлеба, третьи направились к стоявшему в стороне сарайчику, оказавшемуся складом инвентаря.
— Пойдем и мы, — дернул Толика за рукав Сергей, — подберем себе мотыги.
Они подошли к сарайчику. Старый дед с седоватой козлиной бородкой визгливо покрикивал на ребят:
— Не хватай, не хватай сдуру-то! Не шывыряй, бери подряд! Все они хороши. Я кому говорю? Пошто ты все перещупал? Чай, не невесту выбирать. Сколько вас приехало-то?
— Тридцать шесть, — ответил ему кто-то.
— Вот тридцать шесть и отсчитывай.
— А откуда тридцать шесть взялось? — повернулся к Сергею Толик. — Со мной вроде тридцать три было.
— Тихо ты! — толкнул его Сергей. — Надо же про запас иметь. А то сломается, не побежишь за новой сюда.
Они выбрали себе мотыги по руке и заточенные поострее, захватили еще по две штуки для девчат и пошли к машине. Погрузили в кузов мотыги и фляги, залезли сами.
— Кого ждем? — спросил Толик.
— Агронома. Она покажет, где работать.
Вскоре из конторы вышла высокая, статная женщина. В руках она держала две сетки-авоськи, в каждой из которых лежало штук по пять полулитровых стеклянных банок.
— Ну что, Мария Сергеевна, — сказала она, обращаясь к учительнице, — будем вчерашний участок заканчивать?
— Вчерашний так вчерашний, — согласилась учительница.
— Держите, девчата! — передала агроном в кузов сетки с банками.
— А банки зачем? — спросил Толик.
— Молоко и воду в поле пить.
Агроном встала на подножку, ухватилась за открытое окно кабины и кивнула шоферу:
— Поехали, Вася, на вчерашний участок.
Тот нажал на стартер. Но то ли аккумулятор подсел, то ли мотор перегрелся, то ли горючее плохо поступало, только стартер гудел, а мотор не заводился.
— А ну дай-ка рукоятку! — соскочил Игорь Брагин.
Шофер попросил учительницу выйти из кабины, поднял сиденье, под которым оказался ящик с инструментами, покопался там, достал заводную рукоятку и протянул Игорю. Тот вставил ее в гнездо, поплевал на руки. Шофер торопливо забрался обратно в кабину.
— Контакт! — подражая летчикам, крикнул Игорь и крутанул рукоятку. Мотор чихнул раз, другой и вдруг зафыркал, загудел.
— Ура-а! — закричали ребята. — Садись, Игорь, скорее, а то опять заглохнет!
Машина тронулась. Проехали по улице поселка и свернули на совхозные плантации. Теперь справа и слева от дороги тянулись сады, разбитые правильными прямоугольниками, окаймленными лесопосадками из лип и американского клена. Агроном так и стояла на подножке. Наконец, машина свернула с дороги, въехала под тень лесопосадки и остановилась. Спрыгнувшие ребята открыли задний борт, оттащили в тень фляги с молоком и водой, разобрали мотыги. Девчонки тоже попрыгали на землю и охорашивались, одергивая помявшиеся платья и поправляя косынки.
— Опять один пырей, — разочарованно проговорил кто- то из мальчишек. — Нет ли полегче работенки?
— Вам что, работа не нравится?
— Работа — до пота, а вот плата — маловата, — деловито ответил Игорь Брагин.
— Вот уж тут ничем вам помочь не могу. И рада бы, — развела агроном руками, — расценки государственные, и изменить их мы не можем, это не в нашей власти.
— Тогда дайте хотя бы участок полегче. А то тут — сплошной пырей! Разве двести яблонь в день обработаешь?
Агроном спокойно сказала:
— Закончите этот участок, перейдете на семнадцатый. Это третий отсюда. Там будет полегче. А со следующей недели пойдете картошку мотыжить, там и заработаете.
— А вам разве за работу платят? — снова спросил Толик Сергея.
— Платят, — подтвердил тот. — Вернее, начисляют, а на руки не выдают. Комитет комсомола постановил: заработанные деньги на экскурсию в Волгоград. Может, и ты поедешь с нами? — оживился он.
— Я ж работаю. А потом, сам знаешь, первенство республики началось, — с некоторым сожалением произнес Толик. Ему и хотелось бы съездить с одноклассниками, но он уже чувствовал, что прежнего единства нет, что-то их разделяет. И свой он вроде бы среди них, и в то же время чужой. У них свои разговоры, свои цели, интересы, а у него свои.