Он прощально махнул рукой над головой и шагнул к двери. Вера, закусив губу, порывисто отвернулась и, опустив голову, торопливо зашагала прочь.
У секретаря комитета комсомола Толик пробыл недолго, тот записал номер его комсомольского билета, проверил уплату членских взносов и еще раз напомнил, что в среду, в восемь часов, дежурство дружины.
До собрания оставалось более получаса, но выходить на улицу Толику не хотелось: а вдруг эта взбалмошная девица все еще там. Поэтому он прошел прямо в красный уголок. Там было пусто, только два заядлых шахматиста упорно сражались за доской. Он подошел к ним посмотреть. Судя по всему, класс игры был невысокий. Шахматисты играли быстро, допускали явные ошибки, спорили, брали ходы назад. Черный король застрял в центре, но белые почему-то атаковали на ферзевом фланге. Толику несколько раз хотелось подсказать играющим, но он знал, как нетерпимо относятся игроки к «суфлерам» со стороны, и, чтобы избегнуть искушения, отошел к другому столу и стал листать подшивку газеты «Гудок», интересуясь, главным образом, четвертой страницей, где печатались обзоры футбольных матчей с участием московского «Локомотива» — за эту команду Толик болел с давних пор, хотя она чаще огорчала его своими проигрышами, нежели радовала выигрышами.
Ребята начали подходить минут без пяти пять — у них рабочий день кончался позднее, чем у Толика. Ровно в пять появился Саня Чубчик, вытирая замасленные руки ветошью. Увидев Толика, он обрадованно кивнул и подошел к нему.
— Ну, как работа? Нравится?
— Привыкаю.
— А то переходи к нам в кузню.
— Дымно у вас. И грязно.
— Ага, — загрохотал Саня, — а ты чистенькое любишь, чтобы не пачкаться. Тоже мне аристократ нашелся.
В это время в красный уголок вошли секретарь комитета комсомола и Костя Сергеев. Сзади них, опустив голову, плелся Корин. Был он какой-то сморщенный, обмякший, словно мяч, из которого выпустили воздух или не накачали — пришло в голову Толика сравнение. Видимо, так же подумал и Саня Чубчик, потому что наклонился к Толику и тихо сказал:
— Сейчас накачают.
Все так же, не поднимая головы и ни на кого не глядя, Корин проговорил:
— Здравствуйте, хлопцы, — и сел на крайний стул.
Ему ответили недружно. Сергеев о чем-то спросил секретаря, очевидно, предложил ему вести собрание, в ответ тот сердито сказал:
— А я тут при чем? Собрание футбольной команды, ты — ее капитан, вот и веди.
Костя неохотно поднялся за трибуну, стоявшую на небольшом возвышении, заменяющем сцену, оглядел зал.
— Все пришли?
— Коляни нет, он в поездке, — ответил кто-то.
Толик посмотрел вокруг: действительно, не было Митина.
— Тогда начнем, — решил Сергеев. — На повестке дня у нас один вопрос: безобразный поступок Корина. Есть приказ начальника отделения дороги, все его знают. Вот и надо обсудить. Кто хочет сказать?
Все молчали. Никто не смотрел друг на друга, а тем более на Корина, который сидел, уставившись в пол.
— Чего ж вы молчите? Или сказать нечего? — решил подтолкнуть Сергеев.
— А чего тут обсуждать-то? — сказал вдруг полузащитник Лисин. — Есть приказ начальника, а приказы не обсуждаются, они выполняются, и все.
— Мы не приказ будем обсуждать, — спокойно заметил Костя, — а поведение нашего товарища. Вот ты и говори, что ты по этому поводу думаешь.
— Пусть Корин сам расскажет, как все было, — выкрикнул Саня Чубчик.
— Верно, — поддержали его.
— Слышишь, Корин, — обратился к Заводному Костя, — товарищи хотят услышать, как было дело.
— Какое еще дело? — буркнул Заводной. — Чего тут рассказывать...
— Ты погромче, — сказал Сергеев. — И встань лицом к товарищам. Иди сюда.
Корин нехотя встал, подошел к сцене, но не поднялся на нее, а остановился у первого ряда стульев, лицом к залу.
— Я говорю, чего тут рассказывать...
— Где был, с кем пил? — выкрикнули из рядов.
— Ну, значит, так. Вчера, значит, после игры в Саранске, пошли мы, взяли две бутылки...
— С кем?
— Я, значит, Петрович, Ковалев то есть, вон Михей, — кивнул он на одного из сидевших в зале, — потом дружок Толика, еще кто-то, уж и не помню. В общем, было нас человек восемь. — Он остановился, что-то пробормотал, загибая пальцы, видимо, пересчитывал, потому что сказал: — Точно, восемь. Выпили мы, значит, эти две бутылки...
— По сто двадцать пять граммов на брата, — подсчитал кто-то в зале.
— Стало быть, так.
— Где пили? — строго спросил Костя.