— Посмотрите-ка! — восхищенно выдохнул Саня. — Красотища-то какая!
— Ветер завтра будет, — сказал Костя.
— Очерствелая твоя душа! — возмутился Саня. — Тебе о красоте говорят, а у тебя один голый практицизм!
Толик незаметно огляделся, не ждет ли его Вера. Ему одновременно и хотелось и не хотелось этого. Больше, пожалуй, не хотелось. Чем-то она все-таки не нравилась ему, может быть, своей излишней навязчивостью. И он не хотел, чтобы его друзья видели его с нею. И в то же время... Если девушка ждет парня три с лишним часа...
Но Веры не было, и Толик облегченно вздохнул.
— Чего вздыхаешь? — обернулся к нему Костя. Толик смешался, но моментально нашелся:
— Заводного жалко.
— Жалко, — согласился Костя. — А мне еще больше его жалко. Мы ведь с ним вместе начинали, еще в юношеской. А потом после армии в «Локомотиве» встретились. Какой полузащитник был! Работоспособность — позавидуешь. Оба тайма ни секунды на месте не стоит. Потому и прозвали Заводной.
— Он и сейчас еще дай бог по полю носится.
— Э-э, нет, сейчас не то. Рывок сделает и — скис. Стоит, отдыхает. Ты бы посмотрел, как он раньше играл! Его в армии по классу «Б» приглашали.
— Если бы не водка, его бы и тут взяли, — вмешался Чубчик.
— Да-а, — задумчиво произнес Костя. — Многих она губит, а спортсменов особенно. Начал пить — со спортом прощайся. Вот так-то, Толик.
— А я не пью, — обиделся тот.
— А я не про тебя и говорю.
Они дошли до дома Толика и остановились. Закат догорел и погас, остались только на краю неба розоватые полоски. Воздух потемнел, стал синеватым и словно бы сгустился. Было тепло, но ветер, налетавший порывами с запада, заставлял иногда поеживаться. По улице группами и парами проплывали гуляющие. Верещали транзисторные приемники и магнитофоны, одна мелодия перебивала другую.
— Эка, что музыки-то развелось! — вздохнул Саня. — Аж мурашки по коже. Ты домой, Костя?
— Домой, — подтвердил Костя. — Отдохнуть немного надо. Мне в ночь в поездку.
— Трудно ночью? — спросил Саня.
Костя неопределенно пожал плечами.
— Летом ничего, а вот зимой трудновато. Больше в сон клонит.
— С холоду, — убежденно сказал Саня.
— Да нет, в кабине тепло.
Они помолчали, потом Саня вздохнул.
— Значит, домой. А я хотел прошвырнуться по проспекту. Одному как-то негоже. Может, ты мне компанию составишь? — повернулся он к Толику.
Тому очень не хотелось отказывать Сане, но он подумал о том, что мать ничего не знает о причине его задержки и, конечно, беспокоится, и покачал головой.
— Не могу. Я сегодня без обеда. И мать, наверное, ждет меня, тоже не обедает.
Саня опять вздохнул.
— Такой чудный вечер пропадает! Ничего не поделаешь, придется, видно, топтать рузаевские тротуары в гордом одиночестве.
— Найдешь кого-нибудь, пришвартуешься, — обнадежил его Костя.
Они распрощались. Мать, действительно, ждала Толика и беспокоилась, но не подала виду. А Толик так хорошо знал ее, что и сам догадался. Поэтому, наскоро умывшись и усевшись за стол, он начал рассказывать ей о собрании.
Мать выслушала его внимательно и, когда он кончил, сказала:
— Что ж, наказали вы его строго. Но, пожалуй, я согласна с комсомольским секретарем: как бы это наказание не оттолкнуло его. Человек в одиночестве может натворить такого, о чем потом долго будет жалеть.
Она собрала тарелки. Толик торопливо вскочил — мыть тарелки после обеда была его обязанность.
— Сиди, сиди, — сказала мать, — сегодня я вымою. Ты устал, а я уже отдохнула.
Но Толик не согласился, и тогда они пошли на компромисс: мать мыла тарелки, а Толик вытирал. Когда работа подходила к концу, мать сказала:
— Да, чуть не забыла. Тут к тебе Сергей приходил. — Она помолчала и осуждающе добавила: — По-моему, от него попахивало. Хоть бы ты, как друг, на него подействовал, а то ведь парень может плохо кончить, совсем с пути собьется.
— Ладно, мам, поговорю я с ним. А чего он приходил?
— Там он тебе записку оставил. На столе лежит.
Толик повесил полотенце на гвоздик и рванулся в свою комнату. На письменном столе действительно лежала записка. В ней нетвердым Сережкиным почерком было написано:
«Старик! Тебя не застал, а надо бы потолковать. Приду завтра в цех. Удобно? Сергей».
«Интересно, о чем это он хочет потолковать со мной? О Заводном? Вряд ли, Серега почти его не знает. А что выпивали вместе с ним — так что об этом толковать. Может, о Милке?»