Толик подумал так и удивился: с какой стати пришла ему в голову мысль о Миле. И вдруг вспомнил теплое прикосновение ее губ к его щеке тогда в совхозе, сердце его забилось быстро и жарко. «Ну ладно, завтра узнаем, что ему нужно», — подумал Толик, отгоняя неожиданную мысль о Миле.
Сергей пришел только в обеденный перерыв. А до этого Толик «вкалывал» вовсю. С самого утра Иван Алексеевич доверил ему разборку контактора с электровоза Н-8. Каждая гайка была затянута на совесть, и пришлось повозиться. Особенно не поддавалась одна и, конечно же, по «закону бутерброда», в самом неудобном месте. Никак к ней не подлезешь. Ключ все время срывался. Толик уже дважды в кровь разбил суставы на пальцах. Наконец он вроде бы крепко накинул ключ на гайку, оставалось только нажать что есть силы. Лишь бы стронуть первый виток, а там пойдет.
И в это время сзади раздался голос Веры:
— Здравствуй, Толик!
Он зло подумал: «Вот приперлась не вовремя». И сердито буркнул:
— Здравствуй.
Он слышал, как она дышала за его спиной, но не оборачивался, а еще раз проверял ключ, крепко ли накинут на гайку.
— Ты обиделся, что я не дождалась вчера? — снова раздался сзади ее голос. — Я ждала, ждала... Но уж очень долго у вас было. Я и ушла.
— Зачем же, мамзель, неправду говорить? — неожиданно раздался сзади голос Олега. — Ведь я видел собственными глазами, как вас увел Борис Жирнов из автоматного.
— А ты чего не в свое дело лезешь? — зло ответила ему Вера. — Никакого Бориса я не видела.
— Ну зачем же так грубо! Во-первых, я не лезу, а устанавливаю действительное положение, как все было. А во- вторых, не люблю, когда врут, даже если это очаровательные девушки, и особенно, когда врут моим друзьям.
Ключ снова сорвался, и Толик снова ударился уже разбитыми пальцами. Он закусил губу, чтобы сдержать готовое сорваться с уст ругательство, поднялся с коленей и повернулся к ним. Наверное, лицо его было по-настоящему страшным, потому что Вера в испуге отшатнулась:
— Не верь ему, Толик! Врет он!
— А-а, мне все равно, врет он или правду говорит, и кто тебя увел: Жирнов или Постнов, Маслов или Сметанин. Ты зачем сюда пришла? Если дело есть, так говори, а если просто так лясы поточить, то не мешай людям работать!
— На вежливом языке, мамзель, — уточнил Олег, — это значит: позвольте вам выйти вон.
Вера посмотрела на него, потом на Толика, закрыла лицо руками и выбежала из цеха.
— Пошто девку обидели? — проворчал Иван Алексеевич.
Толик, не отвечая, снова склонился над контактором, пытаясь накинуть ключ на вредную гайку.
— И ты тоже, — переключился мастер на Олега. — Чего, спрашивается, вмешиваешься? Они и без тебя разберутся.
— Э-э, нет, Иван Алексеевич, — весело ответил ему Олег. — Принцип невмешательства в чужие дела — это у нас только в отношениях между государствами. А в данном случае следует руководствоваться правилом морального кодекса строителя коммунизма: «Не проходите мимо!» Вот так-то.
— Больно умен стал, — проворчал мастер.
— Умен не умен, а Толика на съедение этой змее не отдам. Ишь, какая: с одним ходит, а другому голову морочит!
До обеда Толик разобрал-таки контактор, но настроение его не улучшилось. Обедать пошел в столовую. А когда вернулся, его уже поджидал Сергей.
— Привет, милорд, — вскричал он, встречая Толика.
— Сказал могильщик, встречая катафалк в воротах кладбища, — криво усмехнувшись, ответил Толик, продолжая их старую игру.
— Что так хмуро?
— Да вроде бы радоваться нечему.
— Это точно. Садись, покурим. Время еще есть.
Они присели. Толик взял предложенную сигарету, но курил не затягиваясь, не в себя, как говорят мальчишки, а просто выпуская дым изо рта.
— Что ж это вы с Заводным так сурово? — после некоторого молчания спросил наконец Сергей; Толик сделал затяжку поглубже, закашлялся, смял сигарету и отбросил ее в угол.
— Ты с ним тоже пил?
— И не только я.
— Знаю. Вот за это и наказали.
Они снова помолчали. Толик вспомнил слова матери, сказанные накануне.
— Ты бы тоже, Серега, поменьше выпивал. К добру твоя выпивка не приведет.
— Это что, душеспасительная беседа? — окрысился Сергей. — Или очередная нотация?
— Не лезь в бутылку, чудик. Я по-товарищески, ради твоей же пользы.
Сергей, глубоко затягиваясь сигаретным дымом, молчал. Потом раздавил сигарету в пепельнице, словно хотел вдавить ее в стенки, и глухо сказал: