Модель № 3. Название: «РВ-235» («Роберт»). Класс: гуманоидный. Дата выпуска: 1967 г.
60-е годы... «Физики и лирики», бум литературной фантастики, «оттепельная» сатира... Все это, как в капле воды, отразилось в комедии «Его звали Роберт», попытке преодолеть барьер между хорошей литературой и плохим фантастическим кино. («Наши кинематографисты,— говорил И.Ефремов на встрече мосфильмовцев с фантастами,— ходят вокруг фантастики, как вокруг горячей картошки: и вкусно, и жжется».)
До «Роберта», в первых двух моделях, взаимоотношения естественного разума с искусственным были чисто функциональными. Любопытно, когда в начале фильма свежеиспеченный Роберт восклицает по поводу своего предшественника, умеющего лишь приседать: «Какое убожество!» — мы узнаем в этой громоздкой жестянке — кого бы вы думали? — Железного Джона!
Итак, ученый — разумеется, сухарь — создает человекоподобного робота-полпреда нашей советской цивилизации в экспедиции на Вегу. И тут — получите конфликт рационального и эмоционального. Вот постулаты, навязываемые Роберту: «Душа — свойство организованной материи отражать материальный мир. Красота — быть лучше, чем на самом деле. Жалость, горе, радость — необъективные показатели». (В результате даже сотрудники лаборатории переходят на лексику Роберта: «Задание понял».)
С другой стороны, возникла тема «роботизация» личности — как синоним узости кругозора, примитивности. Специально для актера М. Пуговкина была написана роль Кнопкина, традиционная для его амплуа. Когда Кнопкина по ошибке принимают за робота, Роберт советует: «Мы должны приносить людям пользу». «Расстроил ты меня»,— отвечает ему типичный представитель рубрики «Это мешает нам жить».
Параллельно роботизации человека идет процесс очеловечивания робота. Выпущенный «в люди», Роберт начинает с нелепых с человеческой точки зрения поступков (блестящий образец фантастического комизма), а заканчивает «комплексом неполноценности» с оттенком трагизма, сравнивая себя с тряпичной куклой. «Я хочу знать, как пахнет сено. Я хочу купаться в дождь. Я тоже хочу ошибаться»,— говорит он, и это следует понимать буквально: «Я хочу быть человеком». «Не пародия ли машина-Роберт, которая начинает чувствовать свое несовершенство и пытается стать богаче оригинала?» — задавался вопросом после просмотра А.Стругацкий.
А мы сегодня вправе спросить: «Пародия на кого?» Ясно на кого — на советского человека.
Дебютанты в кинофантастике режиссер И. Ольшвангер и сценаристы Л. Куклин и Ю. Принцев показали поразительно грамотное владение жанром, а О. Стриженов в двух ролях — ученого и робота — виртуозно сыграл абсолютно полярные образы и впервые на отечественном экране создал убедительное фантастическое существо.
Но, как всегда, успех фильма сыграл недобрую службу, подтвердив массовость, а значит, «несерьезность», «легкость» жанра кинофантастики, и картина, вслед за другими НФ фильмами, снятыми «для всех», перекочевала на детские сеансы.
Модели №№ 4-5. Названия: "Исполнитель", "Вершитель". Класс: машиноидно-гуманоидный. Дата выпуска: 1975 г.
В 70-е годы была, наконец, решена проблема возрастной адресации.
Обособление детской кинофантастики произошло в дилогии Р. Викторова «Москва — Кассиопея», «Отроки во Вселенной». В детском фильме впервые научность проявилась не как популяризация, а скорее, как агитация, романтизация научного поиска в жюль-верновских традициях.
Кроме того, в сюжете дилогии было использовано и упомянуто около 50 (!) НФ идей. Одна из таких идей — бунт роботов — в отечественном кино была реализована впервые. «Мы сделаем вас счастливыми»,— говорят роботы своим создателям, желая «улучшить» их, лишив человеческих качеств. «Вершители» силой загоняют «живых» в светлое будущее — такая скользкая тема в 70-е годы могла «проскользнуть» только в фантастике и только в детской. Сегодня пересматривая этот юношеский шлягер 20-летней давности, популярный тогда не меньше, чем сегодня «Гардемарины», удивляешься не только смелости и пророческой остроте (например, эпизод на Зарядной Станции до боли напоминает о Чернобыле), но и техническому мастерству (кстати, премированному на одном из международных фестивалей). «Каждый раз приходится начинать с нулевой отметки»,— сетовал режиссер, сделавший фантастический фильм на голом энтузиазме. Художник К. Загорский сумел с помощью дешевых средств создать выпуклый и живой мир другой планеты. Роботы-актеры, затянутые в черные и белые костюмы с раструбами, скрывающими ступни, с металлическими прическами-«ежиками» и наушниками («Исполнители»), с головами-многогранниками и очками-«многоглазниками» («Вершители»), с пародийной угловатой походкой и языком свиста — одна из самых убедительных пластических находок фильма.