Выпив всего один бокал, я считаю, что неплохо справляюсь. Правда? А теперь побегу к своим девчонкам, а то они скоро начнут меня искать.
Как хорошо, что Господь был так добр к нам и создал мобильные телефоны. Я бы наверняка сошла с ума без своих и без ваших сообщений, от которых трепещет мое сердце…
фальшивойшлюхи
истиннойнедотроги
(Соедините нужные слова. Упражнение четвертого уровня сложности.)
Теперь время будет тянуться еще дольше… Я просыпаюсь с мыслями о вас… Смесь фотографий, которыми я любовался на вашей странице, и ваших посланий… Фотографии словно ожили и начали двигаться… улыбаться… медленно раздеваться… а мой член такой твердый сегодня утром… Смочив языком ладонь руки, я почти небрежно ласкаю себя… представляя ваши глаза, глядящие в мои… запах вашей киски на моем нёбе… Воспоминание о вашей попке вызывает конвульсии в запястье, и я знаю, что наслаждение может наступить очень быстро… но я сдерживаюсь… Я хочу во вторник взорваться в вашем нежном чреве… затопить вашу темную и влажную запретную пещерку… наполнить ваше горло долгими теплыми струями горячей спермы…
Комната, куда я заманила Месье в это первое майское утро, находилась — думаю, и до сих пор находится — в пятнадцатом округе, в квартале, где я никогда раньше не бывала и куда больше с тех пор не возвращалась. Мое окно выходило на улицу Волонтеров, на несколько обветшалых зданий и небольшую больницу, окруженную коконом совершенно неуместной здесь зелени.
«Очень удачно — тут даже имеется клиника, на случай если я вдруг потеряю сознание в ваших объятьях», — написала я Месье.
Это был вечер понедельника, и я дрожала как осиновый лист, выкуривая на балконе сигарету за сигаретой. Комната сзади меня уже находилась в плачевном состоянии: всюду разбросаны мои вещи, простыни испачканы ягодами шелковицы и перезрелыми манго. На часах половина седьмого. Бабетта проводит вечер с Симоном, Инэс уехала в Довиль, Жюльетта с Матильдой отправились в кино — короче, я осталась в гордом одиночестве, которое продлится до десяти часов утра. И никто не протянет мне дружеской руки, чтобы поддержать в этом бесконечном разрушающем ожидании.
Время от времени Месье присылал мне сообщения, каким-то непонятным образом сокращавшие часы ожидания и одновременно делавшие их омерзительно долгими. Это был мой единственный контакт с внешним миром — и какой! При каждом вибрировании мобильного я была готова выброситься из окна. А по окончании чтения на какую-то долю секунды мне хотелось собрать свои вещи и удрать отсюда, не предупредив Месье, что я трусливо покинула место преступления. Меня толкало на этот шаг столько мыслей одновременно: о моем дяде, о сестре, видевшей, как я ухожу из дому с сумками, полными еды, но больше всего — безумный страх оказаться напротив этого мужчины, который вот уже пять дней представлял себе меня самой распущенной из всех девчонок, свободной от предрассудков (тогда как, лежа в одиночестве на широкой кованой кровати, я уже запрещала себе некоторые позиции, что могли бы открыть Месье мою сомнительную эпиляцию или апельсиновую корку на левой ягодице — напоминание о моей недавней полноте).
Я просто умирала от страха. В течение этой доли секунды безумных колебаний мне досаждал внутренний пронзительный голос: «А какая кожа у мужчин в этом возрасте? Она еще эластичная и упругая или же в легких морщинах, как руки стариков? И что делать, если он мне совсем не понравится? Если он окажется лысым пузатым стариканом? С испариной на лбу? Беззубым? Что делать, если он будет — а такое вполне вероятно — совершенно отвратительным? А его член? Что надо сделать, чтобы он стоял в этом возрасте? И достаточно ли он твердый?»
Раздираемая внутренними противоречиями, я получила сообщение: «Мне не терпится оказаться рядом с вами».
Все это было как сон наяву, я сохранила мало воспоминаний о том вечере, когда мои друзья из журнала «Разврат» пришли составить мне компанию. У меня осталась тетрадь в кожаной обложке, в которой Бенжамен сделал набросок моего лица в стиле Фрэнсиса Бэкона[15] раздавленной ягодой клубники, которая со временем приобрела оттенок высохшей крови. Есть также фотография, сделанная Кенза, на которой я с сигаретой в руке, прислонившись к спинке кровати, задумчиво смотрю в пустоту. Это единственный снимок, самый душераздирающий свидетель моей истории, запечатлевший меня с мыслями, полными этим мужчиной. Мне кажется, два месяца спустя мое лицо полностью изменилось. И причиной тому не потеря веса, а взгляд. Такого взгляда у меня больше не было никогда. Совершенно отсутствующего.