Она мрачно подумала, что, возможно, лучше было все же погибнуть в Лорел-Каньоне. Возможно, такова уготованная ей судьба, а теперь Господь просто пытался исправить ошибку — сначала львицей, теперь этим.
Возможно, возможно, возможно! Черт! Я не хочу думать ни о каких «возможно». Я просто хочу домой, домой, домой…
Скарлетт уже начала снова клевать носом, когда вдруг услышала движение на верхней палубе. Она очнулась и прислушалась. Точно — шаги. Потом еще какой-то громкий звук. Поднимают якорь? Двигатели завелись с ревом грубо разбуженного дракона. Весь кораблик содрогнулся.
Она услышала, как рядом заворочались ее спутники.
Они здесь!
«Разумеется, они здесь», — проворчала она про себя.
— Интересно, что будет на завтрак? — спросил Гром.
— Яичницу хочешь? — шутливо спросила Скарлетт, радуясь возможности с кем-нибудь поговорить.
— Глазунью, пожалуйста.
— До смерти хочется кофе, — слабым голосом произнесла Джоанна.
— И блинчиков, — добавила Миранда.
Болтовня — это хорошо. Это нормально. Чтобы поддержать бодрое настроение, Джоанна стала расспрашивать Миранду о семье. Миранда рассказала, что у нее есть питбуль по кличке Игги.
В разговор вступил Гром, сообщивший, что у него было две собаки — шестилетняя такса и пятнадцатилетний золотистый ретривер, но когда такса в прошлом году неожиданно умерла от сердечного приступа, ретривер тоже умер спустя несколько дней, по-видимому, от горя.
Скарлетт заявила, что она — кошатница, и на нее тут же зашикали.
Позже, когда притворно веселый разговор сам собой угас и вернулось прежнее уныние, двигатели внезапно сбавили обороты. Ход кораблика, как показалось, замедлился.
— Вы слышите? — вдруг спросил Сэл, почти не участвовавший в разговоре после пробуждения.
— Что? — спросила Скарлетт.
— Кажется, это была сирена.
Она вслушалась, но до нее не доносилось ничего, кроме звуков собственного дыхания. Скарлетт стала двигаться вдоль стены, пока не нащупала плечом иллюминатор, и прижала ухо к грязному стеклу. Все равно ничего. Наверное, Сэлу показалось, и нельзя его в этом винить. Если так долго сидеть с завязанными глазами, недолго и слегка поехать крышей.
— Летти, — сказал Гром. — Попробуй стащить с меня повязку.
— Но у меня руки…
— Попробуй зубами.
Они встретились в середине каюты. Скарлетт встала на цыпочки, вцепилась зубами в ткань возле его макушки и дернула вниз. Повязка не поддалась. Она попробовала потянуть за нее в районе переносицы, но снова ничего не вышло.
Давай-ка я, — решил Гром.
Скарлетт почувствовала, как он поймал ее повязку зубами и стал тащить вниз.
— Погоди, — сказала она. — Попробуй вверх.
Гром возобновил попытки. Повязка сдвинулась на пару сантиметров, но застряла на бровях.
— Не, никак, — вздохнул он.
— Нет, у тебя почти получилось, — подбодрила его Скарлетт. — Давай еще раз. Не страшно, если мне будет немного больно.
Он попробовал еще. Тряпка снова застряла на бровях.
— Тяни дальше, — сказала она, пересиливая боль.
Гром, словно разыгравшийся пес, продолжал рывками тянуть проклятую повязку, пока, наконец, она не скользнула дальше.
— Получилось! — радостно вскрикнула Скарлетт, вновь обретя зрение.
— Ты видишь? — спросил Сэл.
— Да!
Скарлетт оглядела крошечное пустое помещение, служившее им тюрьмой последние сутки. Это была настоящая помойка. Пол покрыт крысиным пометом. В углах, словно гнезда, комки изгрызенных газетных листов. С низких балок под потолком клочьями свисает пыльная паутина. По обоим бортам в каюте было по три небольших иллюминатора. Дверь и большое окно были обращены на корму. Джоанна и Миранда сидели у противоположной стенки. Вице-консул выглядела лет на десять старше, чем накануне. Паспортистка, казалось, совсем сникла. Чуть в стороне стоял Сэл. Лицо его осунулось, подбородок покрывала черная щетина, но осанка прямая, а голова гордо вскинута.
Стоящий рядом Гром выглядел, казалось, ничуть не хуже, чем прежде, разве что аккуратная прическа юриста превратилась в воронье гнездо. На лбу краснел воспалившийся порез, вокруг которого наливался синяк. Это было странное чувство — оказаться единственной зрячей среди невидящих. Было в этом что-то от вуайеризма, словно она была Человеком-невидимкой.