— По-настоящему.
Я отвела взгляд и взяла еще один кусочек персика. Пока жевала, пыталась продумать дальнейший ход беседы, но так и не смогла. А потом слова сами полились потоком, прямо из души.
— Помнишь, как мы однажды сидели вот так же перед камином, но только на софе? — спросила я.
Катрей грустно улыбнулся:
— В Брейгеле.
— Да, в Брейгеле, — кивнула я и начала теребить подол кружевной сорочки. — Тогда мы задавали друг другу вопросы, и ты поклялся отвечать честно, без утайки. Я спрашивала у тебя, почему ты держишь меня около себя, зачем тебе я - безземельная, нетитулованная смертная. Ты помнишь, что ответил? — Катрей молчал, и я с несдерживаемой горечью продолжила: — Начал нести какую-то чушь. Теперь я это понимаю, потому что ты не сдержал свою клятву. Ты ни слова не сказал про дампиров. Не сказал мне, чего ты хочешь от меня в первую очередь. Наверное, именно поэтому я восприняла это так болезненно, когда мне рассказала Присцилла.
Я замолчала, комкая в руках подол, а потом, впиваясь взглядом в огонь, с печалью продолжила:
— Я раскрыла тебе свое сердце, Катрей, поверила в возможность совместного будущего. Почти полюбила тебя… Только любимого человека можно простить за то, что ты сделал с Арноном и… после. Но как простить то, что ты скрыл от меня истинную цель твоих ухаживаний?
«Катрей захотел не вас, а вашу способность зачать от него».
Катрей сел, подвинулся ближе и взял мои руки в свои, бережно целуя костяшки пальцев.
— Сначала все так и было, я испытывал к тебе только физический интерес, — тихо говорил он, избегая взгляда прямо в глаза. — Но ты разрушила все мои планы, ворвалась туда, куда еще никто не попадал, кроме моей давно покойной жены. Я плохо помню, что испытывал к Алисе, но то, что чувствую, глядя на тебя… это несравнимо ни с чем.
Кассандра, пожалуйста, дай нам шанс. Дай шанс мне.
Теперь он посмотрел мне в глаза, и никогда я не видела такого умоляющего выражения. Здесь был страх, что я плюну в его раскрытую душу, как и он когда-то. Был трепет от волнения, от самих слов, которые он не говорил никому, кроме меня, очень давно.
Уверена, за последнюю тысячу лет он не был так искренен, как сейчас.
Я и сама не заметила, как по щекам начали катиться слезы. Поняла это только тогда, когда он осторожно заключил мое лицо в ладони и начал сцеловывать соленые капли, успокаивающе шепча что-то.
— Я уже давала шанс, Катрей, — всхлипывала я, понимая, что тону в болоте собственных чувств. — И не один раз. Но ты постоянно стирал мои чувства в пыль. Арнон, зелье, дампиры… Я не могу так больше, не могу!
Я говорила это, отказывалась от его просьбы начать все заново, но прекрасно понимала, что уже сдалась. Что это — глупость или любовь? Я прыгала в ту же яму, зная, что вновь могут предать.
Отчаянная идиотка.
— Пожалуйста, не плачь, любовь моя, — шептал Катрей, прижимая меня к себе. Я уже давно вцепилась в его камзол руками, отчаянно рыдая. Ногой я случайно опрокинула вазу с кусочками фруктов, и они валялись на волчьей шкуре. — Все, что угодно, лишь бы ты простила меня. Хочешь, я привезу тебе вормесской клубники? Или еще шелков из
Эрибеи? Что угодно, Кассандра…
Успокаивалась я уже на кровати. Катрей сам перенес меня туда и лег рядом, крепко прижимая к себе, но без сексуального подтекста. Он говорил что-то утешающее, поглаживал по спине и целовал в макушку. В какой-то момент слезы иссякли, оставив меня опустошенной. Внутри я была как выжженное поле: все растения сожрал жадный огонь, а для того, чтобы выросли новые, нужно очень много времени.
С этими мыслями я и заснула. Наверное, впервые за долгое время спала крепко — без кошмаров с мертвой Исменой и без постоянных подскакиваний среди ночи.
И всю ночь Катрей обнимал меня.
***
Проснулась я со вкусом соли на губах. От собственных слез. Это помогло вспомнить вчерашний вечер, и в первую очередь — разговор.
Только после этого я осознала, что лежу, бесстыдно закинув ногу на Катрея и положив руку на его грудь. Во внутреннюю сторону бедра упиралось его желание, ясно показывающее, что он не спит.
Осторожно открыв глаза, я встретилась взглядом с улыбающимся Катреем. Глаза его весело блестели, а лицо было немного помятым, словно он не спал всю ночь.
— Убери, пожалуйста, ногу. А то я за себя не ручаюсь, — тихо сказал он.
Сердце взволнованно дернулось, а вот чуть ниже живота вспыхнул костер.
— Еще недавно ты взял меня прямо у стены в кабинете, — хрипло ото сна напомнила я.
Его улыбка стала томной, предвкушающей. Но руки оставались на постели, никак не касаясь меня.