— Я до сих пор думаю об этом. Ким, мои прежние мысли возвращаются снова и снова. Пожалуйста, попробуй понять.
— Тебе же не нужна жалость?
— Жалость? — Ты отворачиваешься. — Нет, жалости я не хочу. Ким, послушай меня. Я приходил бы к тебе каждую ночь, мы бы разговаривали, совсем как раньше. Как год назад. Может, если мы будем разговаривать, ты поймешь меня и позволишь гулять с тобой вместе или хотя бы стать немного ближе.
— Не получится, — говорит она. — Мы не можем стать ближе.
— Ким, один час каждый вечер, или полчаса, в любое выбранное тобой время. Пять минут. Только увидеть тебя. Вот и все, и все.
Ты пытаешься взять ее за руки. Она вырывается.
Затем крепко зажмуривается и просто говорит: «Мне страшно».
— Почему?
— Меня учили бояться.
— И дело в этом?
— Да, я думаю, да.
— Но я хочу поговорить с тобой…
— Разговоры не помогут.
Постепенно ее дрожь проходит, она успокаивается. Садится на край кровати, и голос ее кажется слишком старым для таких юных губ.
— Возможно… — пауза, — может быть, я позволю тебе видеться со мной несколько минут каждой ночью. И может, мне удастся привыкнуть и я перестану бояться.
— Все будет так, как ты скажешь. Тогда завтра ночью? Ты не испугаешься?
— Я постараюсь не бояться. — Ей трудно дышать. — Я не испугаюсь. Я встречу тебя во дворе у дома через несколько минут. Дай мне прийти в себя, и мы сможем пожелать друг другу спокойной ночи. Выбирайся через окно и жди.
— Ким, запомни одно. Я люблю тебя.
И вот ты оказываешься во дворе, и она закрывает окно.
Стоя в темноте, ты плачешь от чего-то, что сильнее горя.
Затем идешь прочь от дома.
На другой стороне улицы стоит одинокий прохожий, и ты вспоминаешь, что это он говорил с тобой чуть раньше сегодняшней ночью. Он заблудший, как и ты, он бродит в одиночестве по едва знакомому миру. Он движется вдоль улицы, словно пытаясь что-то отыскать.
И вдруг рядом с тобой оказывается Ким.
— Все в порядке, — говорит она. — Мне уже лучше. Кажется, я больше не боюсь.
Она ведет тебя в кафе-мороженое, и ты садишься у стойки и заказываешь мороженое.
Ты сидишь, смотришь вниз на порцию «Сандей» и думаешь, как чудесно все складывается.
Затем берешь ложечку и кладешь немного мороженого в рот. Ждешь и чувствуешь, как темнеет в глазах. Отодвигаешься.
— Что-то не так? — спрашивает продавец газированной воды из-за стойки.
— Все в порядке.
— У мороженого странный вкус?
— Нет, все хорошо.
— Но вы не едите, — говорит он.
— Нет.
Ты отодвигаешь мороженое и чувствуешь, как твое тело заполняет ужасное одиночество.
— Я не хочу есть.
Ты сидишь очень прямо, глядя в никуда. Как ты скажешь ей, что больше не можешь глотать, не можешь есть? Как объяснить, что твое тело остановилось, в нем не идут процессы и ты не можешь больше ощущать вкус пищи?
Ты отодвигаешь стул и встаешь, ждешь, пока Ким заплатит за порции, а затем широко распахиваешь двери и выходишь в ночь.
— Ким…
— Все в порядке, — говорит она.
Вы идете вниз по улице к парку. Спустя долгое время ты снова чувствуешь ее руку на своей. Но ощущение такое слабое, словно его почти нет. Твердая поверхность тротуара начинает плыть у тебя под ногами. Ты двигаешься, словно во сне.
— Разве это не чудесно? — говорит Ким. — Запах. Сирень.
Ты втягиваешь ноздрями воздух, но ничего не чувствуешь. Пугаешься и пробуешь еще раз. Никакой сирени.
В темноте мимо вас проходят двое. Они улыбаются Ким. Удаляясь, один из них замечает: «Чувствуешь запах? Подгнило что-то в Датском королевстве».
— Что? Я не понял…
— Нет! — вскрикивает Ким.
И неожиданно она вырывается и бежит.
Ты ловишь ее за руку. Вы молча боретесь. Она бьет тебя. Ты почти не чувствуешь ударов ее кулаков.
— Ким! — кричишь ты. — Не надо. Не надо бояться.
— Отпусти! — кричит она. — Отпусти меня.
— Я не могу.
И снова это «не могу». Она слабеет и, тихо всхлипывая, безвольно утыкается тебе в грудь. От твоего прикосновения Ким вздрагивает.
Ты обнимаешь ее, весь дрожа.
— Ким, не бросай меня. У меня отличные планы. Мы будем путешествовать. Куда угодно, просто путешествовать. Послушай меня. Мы будем есть лучшие деликатесы, ходить в лучшие рестораны, пить лучшее вино.
Ким перебивает тебя. Ты видишь, как движутся ее губы. Наклоняешь голову.
— Что?
Она повторяет.
— Говори громче, — просишь ты. — Я не слышу.