— А стопки? Ну, Натах, всему тебя учить надо, — в шутку говорит Коля. — И нарежь, плиз, сала.
Девушка закатывает глаза и уходит.
— Рассказывай, — принимается открывать бутылку.
— Что тебе рассказывать? — тоскливо наблюдаю за действиями парня.
— Да всё! — со стуком ставит бутылку на стол. — Тебя столько лет не было, ты как сквозь землю провалился. После всего, что тогда случилось!
После всего, что тогда случилось? Он про наши разборки с барыгой и бессмысленные попытки подставить его ментам? Это Колян ещё подробностей не знает, да и не обязательно ему рассказывать о том, как я продырявил Чика на складе, а потом меня вытащил оттуда Иркин отец и сбагрил подальше от Москвы. Об этом никто не должен знать, потому что официально ничего такого не было.
— Да я в армейку слился, — отмахиваюсь. — Во Владивостоке отслужил, дальше по контракту. Там и остался.
— Хера се, — Коля с уважением кивает. — Далеко.
— Это охренеть как далеко, — смеюсь. — Вплавь до Японии можно добраться.
— Серьёзно?
Ха, повёлся.
— Нет, конечно, но ближе, чем до Москвы.
Наташа возвращается со стопками и тарелкой, на которой кусочки сала и хлеб. Коля тут же принимается разливать, забывая про наш разговор.
— Ну, что, — протягивает мне почти полную. — За встречу.
— За встречу.
Мы чокаемся. Тихо выдохнув, залпом осушаю стопку, чуть кривлюсь. Не закусываю.
— Ты как исчез, такое началось, — хрипит парень. — Того бандита пришил кто-то, представляешь? И ещё парочку его дружков. Остальные либо сбежали, либо их за решётку. Говорят, то ли какие-то разборки между бандами были, то ли кто-то из своих взбунтовался.
Ага, конечно.
— Да, слышал кое-что, — беру кусочек хлеба, кладу на него сало, отправляю в рот.
— Все на районе перепугались, думали, нас тоже ворошить начнут, но, вроде бы, пронесло, — разливает по новой. — Я потом решил завязать с продажей техники, с Рябой сотрудничать совсем не выгодно стало, так что теперь послушный гражданин. Квартира в ипотеку, работа. Свадьба летом. Ты, кстати, обязательно приходи.
Протягивает мне стопку.
— Конечно.
Чокаемся. Опять залпом. В этот раз закусываю.
— У меня двойня, представляешь? — улыбается Коля. — Сам в шоке.
— Поздравляю. Это ты правильно… Что с криминалом завязал.
— А ты-то как? — не унимается парень. Снова наливает, но пока что к водке не притрагивается. Такими темпами и напиться за пять минут можно… — Есть девушка? Может, жена? Дети?
Я смеюсь, показывая свою руку, мол, кольца-то нет.
— Куда там, — отмахиваюсь. — Работа — моё всё. Времени нет даже на отношения, так что…
Коля понимающе кивает, пару секунд молчит, а затем бьёт по самому больному.
— Ирка-то того, за Стасяна собралась, прикинь, — говорит с каким-то неодобрением.
— Слышал.
Пауза.
— Видел его недавно, — открывает пачку сухариков и высыпает содержимое прямо в тарелку с чипсами. — Охраной облепился, типа, важная шишка.
Прокашливаюсь. Развивать эту тему совсем не хочется, так что нужно как-то незаметно увести друга в другое русло.
— Ага, — беру чипсинку. — Жизнь такая, кого-то носом в говно, а кого-то в золото.
Коля отмахивается.
Я откидываюсь на спинку диванчика и отправляю в рот вредную еду. Вкус сыра перебивает алкоголь, но я рано радуюсь, потому что парень суетливо протягивает мне очередную стопку. Ну, алкаш… Даже я с таким энтузиазмом не бухаю, хотя с моей работой только алкоголь и спасает.
— Кстати, твоя тачка у меня, — стукается о мою стопку и, не дожидаясь, выпивает. — Я её подлатал и прокачал, тебе должно понравиться.
— Ха. Я в последнее время на байк перешёл, но пикап будет как раз кстати, — улыбаюсь. Залпом осушаю стопку и решаю чуток повременить с алкоголем. — Я у тебя и без этого в долгу.
— Байк тоже вещь, — тянет Коля. — Ты, если че, приходи ко мне в салон, починим на раз-два.
— Ага.
— Ну, что, еще по одной? — оживляется.
Мысленно застонав, я пожимаю плечом, мол, давай, что с тобой делать. Пить так пить…
И мы пьём. Разговариваем о былых деньках, вспоминаем обо всех приятелях и долго обсуждаем, что же с ними за эти три года стало. Я рассказываю про службу, работу и разные забавные истории, случившиеся со мной во Владивостоке. И всего за каких-то пару часов мы полностью осушаем бутылку водки, вот только вздохнуть с облегчением у меня не получается, потому что у Коляна находится ещё одна.
Так что домой я возвращаюсь на такси изрядно выпивший и немного удручённый с одной единственной мыслью: как бы скорее завалиться спать. Стараюсь не шуметь, но получается отвратно. Слишком громко для такой плотной тишины.
Кое-как сбросив кутку и кеды, я нахожу в себе силы доползти до кровати. Всё вокруг кружится и расплывается, и я долго пытаюсь сфокусировать взгляд на спящей в моей постели Ольханской — она лежит на боку спиной ко мне, и кажется, будто это вовсе не она, а какая-то левая баба, с которой я просто так переспал.
Тимофей сидит на краю кровати и пристально наблюдает за Ирой, будто она какое-то неведомое существо, нагло вломившееся в квартиру. Кот смотрит на меня с таким видом, мол, объясняйся, что это за телка, но я показываю ему средний палец и еле удерживаю равновесие, чтобы не упасть. Ноль реакции.
Меня одолевают противоречивые чувства, и я не знаю, чего хочу больше: лечь рядом с девушкой или пристрелить её.
Однако я не делаю ни того, ни другого. Беру вторую подушку и заваливаюсь на ковёр рядом с кроватью, практически сразу же проваливаясь в неспокойный сон. Что ж, утро для меня будет чертовски болезненным…
Ложь 53. Ира
«Правдива смерть, а жизнь бормочет ложь…» Николай Степанович Гумилёв
The Acid — Basic Instinct
Ложь 53. Ира
Мне снится солнце, а, может быть, оно просто настойчиво пробивается сквозь шторы, пытаясь разбудить, но тем не менее я отчётливо помню яркие блики и чей-то смех, будто прорывающийся сквозь время из далёкого прошлого. Детский чистый смех на фоне шелеста листвы.
Я почему-то уверена, что этот смех пробрался ко мне в сон из деревни. Дети, резвящиеся летним жарким днём в бабушкином саду, не знающие боли и разочарования. Сама невинность.
И проснувшись, я понимаю, что улыбаюсь. Так давно я не испытывала спокойствие и умиротворённость, что уже забыла, каково это. Тревожность и тяжкие мысли отступают, и, когда я открываю глаза, не сразу понимаю, где я.
Чужой запах, незнакомая квартира, а, может быть, даже вселенная. Приподнявшись на локте, осматриваюсь и встречаюсь взглядом с каре-жёлтыми выпученными глазами. Пушистый кот настороженно смотрит на меня, не двигается и, кажется, даже не дышит. Похож на плюшевую игрушку: чёрно-белый окрас, чёрный мазок на морде, затрагивающий нос, одно ухо белое.
Так, я у Кости Назарова дома, но, черт побери, совершенно не помню, чтобы в квартире находился котейка!
— Привет, — хрипло бормочу я, но животное, естественно, не отвечает.
Тело напряжено — рука затекает, и я сажусь ровно. В этот же момент испуганный кот шарахается в сторону, в один прыжок оказываясь на другом конце кровати, спрыгивает на пол и шумно исчезает в неизвестном направлении.
Кто-то на полу стонет, видимо кошак только что прошёлся по бедняге когтями.
— Шерстяной-пидр…
Откуда-то снизу появляется лохматая голова Кости — парень садится, шумно вздыхает, потирает лицо руками, надавливая на глаза, и недолго сидит в таком положении, явно не горя желанием вновь оказываться в реальности. Наливающаяся кровью смачная царапина теперь украшает его предплечье, но, кажется, у Назарова есть проблемы посерьёзнее выкрутасов кота.
— Чё ты на полу-то? — тихо спрашиваю я.
Костя отвечает не сразу, заваливается набок, кладя голову на кровать, и смотрит в пустоту. Лишь спустя несколько секунд набирается сил и с трудом встаёт на ноги.
— Кровать была занята, — осматривается. — А, может, я просто не дошёл до неё.
Он не смотрит на меня, уверенно идёт к холодильнику и достаёт оттуда бутылку минералки. Мне неловко. Всё-таки неохотно выбравшись из объятий тёплого одеяла, босыми ногами шлёпаю по холодному полу в сторону хозяина квартиры. Его длинная футболка чуть задирается, и приходится быстро поправить её, пока Костя не заметил, но ему сейчас вообще не до меня.