— Валька, а почему я мышь?
— А ты на нее похожа — маленькая, изящная, двигаешься бесшумно. У меня тут в комнате живет одна. Будешь тихо сидеть, увидишь. Я иной раз зачитаюсь, подниму глаза, глядь, а она уже по всей комнате шурует. Да быстрая какая! Раз-раз, и ухватила чего-то, потащила к себе в нору. А стоит пошевелиться, сразу исчезает, точно проваливается сквозь пол!
— Может, она тебе просто чудится? И у вас же здесь кот. Что ж он ее не ловит?
— Кот у нас лентяй, на мышей ему наплевать. Ничего не чудится, нормальная мышь, вылитая ты, особенно в профиль.
Утром оказалось, что ее одежда так и осталась лежать разноцветной горкой на полу, там, где ее снимали, одежда Валерьяна, раздевавшегося после того, как он уложил Марину в постель и укрыл ее, голую, дрожащую от холода, одеялом, — аккуратно висела на стуле. На сиденье стула исправно тикали часы, которые он не забыл завести перед сном.
Лежа вечером рядом с прижимающимся к ней Валерьяном, Марина внезапно почувствовала себя от него далеко-далеко. Ей вдруг вспомнились руки Дениса, его пальцы в глубине ее лона, рука, прощупывающая живот. Какими нежными, чуткими, все понимающими были пальцы этих рук, как они были не похожи на грубые, жестковатые пальцы Валерьяна, чьи прикосновения то и дело причиняли боль! Марина поймала себя на том, что боится того, что сейчас произойдет, боится куда больше, чем в первый раз. Почудилось вдруг, что ей предстоит какая-то сложная хирургическая операция, и будто бы для того, чтобы войти в нее, Валерьяну придется ее разрезать.
Но ничего такого, разумеется, не произошло. Как и в первый раз, все прошло бескровно и почти безболезненно. Сначала вообще ничего не было, а потом незаметно для Марины и почти против ее воли откуда-то из глубины стал подниматься жар, огонь, похожий на только что виденный в камине. Марина вздрогнула, подалась вперед, чувствуя, что ее захватывает и несет какая-то незнакомая, чуждая сила, раскручивается в ней тугой пружиной и вот-вот вырвется, развернется совсем и ударит заостренными с обеих сторон концами, одним в пах, а другим в самое сердце.
Удар оказался мягким, словно оба конца были кем-то заботливо завернуты в мягкую, теплую влажную вату.
— Что с тобой? — сквозь зубы, не открывая глаз, спросил Валерьян. — Что с тобой произошло?
— Не знаю, — честно ответила Марина.
13
Утром, еще до завтрака, они встали и пошли к лошадям.
Высокая деревянная конюшня с сеновалом по обе стороны от входа была метрах в пятидесяти от дома, в самом углу, вплотную к забору. Внутри — два просторных денника и — о чудо! — в каждом по лошади! В деннике справа лошадь была темно-гнедая, цвета горького шоколада, нескладная, высоченная и до ужаса милая. Лошадь в деннике слева была просто гнедая, цвета обычной шоколадки, в белых носочках и с черной гривкой. Ростом эта лошадь была поменьше и вся как-то поуютнее.
— Ну вот, — представил их Валерьян. — Справа Цыган, слева Зорька. Кто тебе больше нравится?
— Зорька, наверное, — сказала Марина, приоткрывая дверь денника и протягивая на ладони сухарик. Замирая от счастья, она погладила длинную замшевую морду, поцеловала украдкой бархатистую верхнюю губу.
— Седлать умеешь? — спросил Валерьян, доставая из угла седла и уздечки.
Марина смутилась.
— Не, не умею… Мы в деревне так, без седла…
— Ладно, сейчас сделаем.
Но неожиданно дверь конюшни распахнулась, и на пороге появился Денис.
— Так. Стало быть, правильно я вас вычислил. Валька, иди сюда, уши обрывать буду.
— А что? — В глазах у Валерьяна отразилось искреннее изумление.
— А то. Тебе как, ребенок еще нужен или нет?
— А при чем тут?
— При том, что если Марина будет ездить, да еще пару раз навернется, то я лично как врач ни за что не отвечаю.
— Подожди, а Алена?..
— Сколько власти у меня или у любого другого над Аленой, всем, я думаю, известно. И что эта бешеная себе позволяет, это в конечном счете ее дело. Вообще единственный способ объяснить что-нибудь Алене — ее придушить. Но относительно вас обоих дело, кажется мне, не столь безнадежное.
Денис выжидательно замолчал.
— Как? — Валерьян обернулся к Марине. Она растерянно пожала плечами.
Наверное, Денис прав. Поездить, конечно, хотелось, но не настолько.
Лошади рядом, само это приятно. И все-таки…
— Послушай, — видя, что Марина молчит и совсем расстроилась, Валерьян тронул ее за плечо. — Давай я тебя пока на лыжах вытащу? Тут такие места!
— Давай, — обреченно согласилась Марина. На лыжах она ходила отвратительно.