Интересно, как-то они встретятся через полгода? Тут один только день прошел, а сколько всего случилось!
Марина встала и пошла на кухню. Только сейчас она поняла, как же ей хочется есть. Мамы не было — наверное, тоже спала. В душе опять шевельнулся стыд: бедная мама, всю ночь из-за нее не спала!
Марина взяла хлеб, достала из холодильника масло, лениво намазала бутерброд. Вчера вроде оставалась еще колбаса? Наверное, уже съели. В холодильнике стояла кастрюлька с супом и мисочка с котлетами, но неохота было разогревать. Чайник, что ли, поставить? Заварки, правда, почти уже не осталось.
«А завтра ведь придется идти в школу, — вдруг сообразила Марина, — надо бы кому-нибудь позвонить, спросить, что задано». Марина отправилась к себе, достала из покрывшегося за два дня пылью портфеля дневник и ручку и пошла к телефону. Но не успела она протянуть руку к трубке, как телефон зазвонил.
— Алло! — сказала Марина, и у нее бешено заколотилось сердце.
— Алло! — сказал в трубке знакомый голос. — Марина, здравствуй, это я.
— Ты, — сказала Марина и почувствовала, как на щеках закипают слезы. Он любит ее, он ей позвонил! Это было чудо!
6
Они договорились встретиться на следующий день и поначалу виделись довольно регулярно. Валерьян был человек очень занятой — и работал, и учился, и даже по гостям ходил, правда, в гости он тоже ездил в определенные дни.
— Завтра?
— Нет, завтра я не смогу, я завтра еду в гости. Нет-нет, отложить никак невозможно, и до конца недели я не вернусь. Видишь ли, эти люди живут за городом, электрички там ходят по-дурацки, как вернусь, сразу тебе позвоню. Так что, мышь, не вешай носа, лады?
Он прямо с первого дня звал ее мышью. Она даже привыкла, хотя поначалу ее это коробило — какая она мышь, вон какая длинная, мама ей до плеча…
Правда, мама у Марины была совсем маленькая, метр пятьдесят, не больше, но зато очень красивая: с огромными голубыми глазами и толстенной, вечно растрепанной, длинной черной косой. Коса была тяжелая, поэтому мама почти никогда ее не закалывала и не укладывала ни в какие прически, постоянно жаловалась, что от этой проклятой косы у нее болит голова. Почти каждый день мама грозилась эту косу отрезать или переполовинить, Марина со слезами уговаривала маму не совершать такого кощунства. У Марины была тоже приличная коса, особенно на фоне почти поголовной стрижки. Но куда ей было до маминой косы! И такую красоту стричь?!
Казалось, что втиснуть в плотное Валерьяново расписание еще хоть что-нибудь, а тем более регулярные встречи с девушкой, попросту невозможно. Но все устраивалось на диво просто.
Представьте себе это плотное Валерьяново расписание нанесенным на лист ватмана, вроде тех расписаний, что вывешивают в коридорах школ или институтов. Ватманский лист расчерчен на клеточки, к каждой клеточке аккуратно приклеен прозрачный кармашек. Над кармашком, к примеру, написано: «Понедельник». В кармашке лежит беленькая карточка, на ней обозначено: «Лекции в институте с 18 до 22». Так. Карточку аккуратненько вынимаем и помещаем вместо нее другую, с лаконичной надписью: «Марина». Берем следующую карточку: «Вторник, рабочее дежурство». Так, хорошо. Ставим вместо нее: «Прогул по болезни. Не забыть взять в психдиспансере бюллетень». И внизу, буквами покрупнее, знакомое нам: «Марина». Видите, как все просто?
Дома к Марининым ночным отлучкам скоро привыкли, и не надо было врать про подружек или про полуночные подготовки к семинарам по несуществующим факультативам. Просто как-то вечером Валерьян, позвонив, наткнулся на маму и провел с ней что-то вроде разъяснительной работы, в ходе которой мама вынуждена была согласиться с тем очевидным фактом, что ее Марина уже взрослая девочка. Училась ее дочь прилично, усердно готовилась к поступлению в институт, так что ничего страшного, что Марина иногда пропадает, бывает и хуже. Папа же — вот действительно удобный человек! — вообще, похоже, не замечал, дома Марина или нет, он ведь даже не замечал такие прозаические вещи, как день сейчас или ночь.
Окончательно вопрос о том, любят они с Валерьяном друг друга или нет, так и не был ею решен. Марине казалось то так, то эдак, пока она не перестала ломать над этим голову. Ведь все складывалось так хорошо, что лучше, может, и совсем не бывает. Маринина мама, например, замужем, а ведь невооруженным глазом видно, как ей плохо. С работы она давно уволилась, потому что денег там почти не платили, и теперь бродит день-деньской из угла в угол по квартире, вроде не одна, а, по сути, не с кем словом перемолвиться.