– Нет.
– Мы в этом деле вместе. – Нотки разочарования послышались в ее тоне. – Я и ты.
– Снова нет. Мы не вместе. Конец разговора.
Каждая часть его тела пульсировала, он не мог двигаться даже перед угрозой смерти. Друг или враг, она могла сделать с ним что угодно, а Джексон не в состоянии остановить ее.
Хоть он и не видел, но мог изучить свое окружение другими чувствами. За исключением неглубоких его и мягких женских вдохов, стояла тишина. Ее дыхание коснулось его груди, будто она наклонилась над ним, но ни одна часть тела не коснулась Джексона.
Он все еще лежал на мягком матрасе, так что скорее всего его никуда не двигали с прошлого пробуждения. Запах жасмина начал витать в воздухе, удушливый и одурманивающий.
Джексон не мог вспомнить чувствовал ли аромат в прошлый раз, но помнил его в своей камере. Наверно был близок к смерти, раз не заметил его раньше, поскольку запах в очередной раз проник в его чувства, и сделал вдох, чтобы убедиться в этом.
"Да, это несомненно наркотик".
– Джексон, ты слушаешь меня?
– Нет, – ответил он правдиво.
Два холодных пальца пощупали рану на его плече, и Джексон зашипел.
– Теперь слушаешь? – спросила она и не стала дожидаться ответа. – Как я могу остановить этих иных и помочь женщинам, которых они инфицировали, если остаюсь в неведении?
Ее пальцы стали нежнее и мягко обвели один из его сосков, затем другой, затем погладили грудную клетку, где задержались ненадолго, прежде чем дотронулись до пупка. Все еще нежные, все еще мягкие.
Прикосновения возбудили его также, как и ее аромат. Вместе им нет равных, почти сногсшибательны.
Тело Ли'Ес ближе пододвинулось к нему... еще ближе, и грудь коснулась его бока. Ее сосок был тверд как камень. Джексон облизнул губы, желая попробовать его на вкус.
Дьявольская женщина сделала единственное, до чего Томас не додумался: соблазняла его. Мышцы Джексона напряглись от понимания, и его член дернулся. Он не спал ни с кем уже несколько месяцев.
После Кэти немногие смогли заинтересовать его, но никто из них не искушал его и не проявлял инициативу, чтобы затащить в постель. И мужчине со шрамами на лице и слишком длинным носом приходилось прикладывать усилия независимо от того сколькими деньгами обладал. Так что он в основном обходился без этого.
Погладит его Ли'Ес, если он попросит? Накроет ли ладонью его яйца, возможно возьмет их в рот? Оседлает ли его талию и поскачет верхом? Она станет влажной для него?
Сексуальные вопросы заполнили его разум, нежеланные, но эротичные, оставляя его напряженным и погружая в ожидание. "Если бы только у него оказались силы, чтобы активно во всем участвовать", – подумал он с самокритичной усмешкой. Ему бы хотелось доставить ей удовольствие.
– Что? – спросила она с неподдельным любопытством и убрала свою руку.
Джексон перестал усмехаться и понял за одно мгновение, что убит горем без ее прикосновений. Странно. Я даже не знаю ее. Да, он хотел эту девушку, но желание обычно не воздействует на такие глубокие чувства.
– Джексон?
– Ничего не случилось, – пробормотал он. Черт возьми, он хотел увидеть ее лицо, отражение чувств на нем, блеск в глазах. Возможно, она не хотела его. Возможно, затвердевший сосок ничего не значил. Возможно, ему придется поработать, чтобы возбудить ее.
Почему мысль о ее желании не отпугнула его, как происходило с другими последние несколько месяцев? Почему мысль о ее желании подняла его на другой уровень?
Какая она любовница? Громкая и отзывчивая или тихая и нежная?
Так или иначе, Джексон подозревал, что они хорошо проведут время. Женщина, которая убивала так мастерски как она, могла взять все, что он дал бы ей и попросить еще. Ему не придется беспокоиться о том, причинил ли он ей боль или обидел, если грязные словечки выскользнут из его рта.
– Зараженные женщины упоминали что-нибудь о планах Шонов, когда ты опрашивал их? – спросила Ли'Ес, будто разговор об иных и не прерывался.
Разочарование охватило его.
– О чем бы ты не спросила меня, ответ останется таким же. Нет. Поняла? Нет!
Он подумал, что она скорее всего заскрежетала зубами.
– Ты упрямый, – сказала она с опечаленным... восхищенным? ...вздохом. – Мне нужно подумать об этом немного больше, возможно найти другой подход. Так что тебе придется опять вздремнуть.
– Сон не поможет. Неважно что ты предпримешь, я не передумаю.
Она негромко и слегка жестоко рассмеялась.
– Ох, милый, не давай обещаний, которых не сможешь сдержать. Ты не вспомнишь этот разговор, поэтому не узнаешь, что сработает, а что нет.
– Невозможно.
Кровать качнулась. Спустя секунду, холодные, круглые аппликаторы с гелем легли на его лоб и виски. Они все вибрировали. Его руки ослабли, задрожали и потяжелели. В голову не приходило ни одного способа, как удалить их.
– Я надеялась, что до этого не дойдет.
– Что ты делаешь, Ли'Ес?
– Спокойной ночи, милый. Мы поговорим снова через несколько дней.
Вибрация переросла в пульсацию, а она, казалось, пронзила кожу и череп. Аппликаторы излучали тепло, от которого становилось все жарче... горячее. Его мысли тонули во тьме.
– Ли... – ее имя вертелось на кончике языка, дразнящий шепот раздавался в голове, но сейчас исчез. – Что случилось?
– Ш-ш-ш. Я не хотела к этому прибегать, но не могу потерпеть неудачу. Мне жаль. Просто расслабься. Все пройдет легче, если расслабишься.
Все его тело дернулось, каждую вену, мышцу и кость охватила боль. Он бы взревел, но вновь не смог управлять языком, который приклеился к верхнему небу. Смеющийся паук, толстый и безжалостный, сплел черную паутину в его разуме.
"Прекрати!" – хотел закричать Джексон. Но не смог.
Вдруг тьма разлетелась на множество вспышек, язык освободился, и он мог говорить. Но издал лишь бульканье, мучительные звуки, наполненные яростью и болью.
Затем эти вспышки слились в одну массу, которая стерла определенные кусочки его разума, как усаженная шипами мочалка с помощью очистителя для стекол оттирает грязь с окна. Не осталось ничего кроме крови.
Бульканье переросло в стон, ярость – в отчаяние. Но вскоре и это ослабло, а его тело рухнуло на матрас. Кажется, он слышал женский шепот: "Мне жаль, очень жаль", – а затем заснул, больше ничего не понимая.
– Джексон, малыш. Проснись.
Джексон пробирался сквозь плотное облако сонливости, только его отбрасывало назад снова и снова. Каждый раз, когда думал, что освободился. Он когда-либо чувствовал себя таким усталым? Таким больным?
Наконец-то ему удалось собраться, чтобы полностью очнуться и остаться. Затем просипел:
– Мне просто нужно больше времени на отдых, дорогая.
Дорогая? Слово прогремело в его голове, чужое по какой-то причине. Джексон обычно не давал ласковые прозвища женщинам. Это подразумевает близость, которую всегда старался избегать. Так?
Он нахмурился, пытаясь вспомнить где находится и с кем. Его мозг оказался странно пуст. Затем мысли сформировались: "Ты дома. Со своей женой".
Джексон женат? Нет, не мог. Он бы помнил. Разве нет?
Его внимание привлекло еще одно размышление, точнее изображение. Высокая, темноволосая красавица с загоревшей кожей и ярко-голубыми глазами улыбалась ему с абсолютным обожанием. На ее носу заметны веснушки. Он помнил, что любил считать их.
Изображение поменялось, и темноволосая красавица уже сидела на его талии и скользила вверх-вниз по его напряженному члену. От пота ее кожа блестела как у феи. Губы девушки разомкнулись, и с губ сорвался стон удовольствия.
Изображение вновь сменилось, оставаясь практически таким же за исключением нескольких деталей. У женщины, сосущей его член, были короткие светлые волосы, бледная как молоко кожа, и отсутствовали веснушки. Зато в темных глазах промелькнул кровожадный блеск.
Она носила черную перчатку на правой руке.