Разумеется, никто не надеялся на то, что местный «Спартак» даст столичным знаменитостям достойный отпор. Так оно и вышло: криворожцы пропустили семь мячей, забив один. Правда, был момент, когда они едва не забили гостям еще один. Случилось так, что армейский вратарь Михаил Пираев (вошедший в историю футбола своими могучими бровями, буквально сливавшимися с головным волосяным покровом) выбил из штрафной мяч, который, опустившись, попал точно на ногу нападающему хозяев ноля. Тот ударил по нему влет, да так, что мяч, описав дугу, полетел точнехонько в правый нижний угол ворот москвичей. Потрясенный Пираев, громко выдохнув: «Вах!», ринулся гигантскими скачками к оставленным воротам и, бросив в отчаянном прыжке тело вдогонку мячу, сумел-таки кончиками пальцев до него дотянуться и тем спасти себя от позора. Это было чудом, потрясением. Восхищенный стадион долго не мог прийти в себя. Именно этот эпизод стал судьбоносным для Владимира Маслаченко. В этот день он окончательно и на всю жизнь определил свое место — в футбольных воротах.
Тот год был особенно памятным для истории советского футбола. Тогда сборная СССР на Олимпийских играх в Хельсинки потерпела с разгромным счетом 1:3 поражение от команды Югославии, что было воспринято Сталиным, а значит, и всей властью как национальный позор. С этой страной, ее президентом Иосифом Броз Тито, взявшим независимый от СССР политический курс, у нас в ту пору были очень напряженные отношения. Проигрыш привел к многочисленным дисциплинарным санкциям и оргрешениям. Отголоски и последствия расформирования сборной страны и футбольной команды ЦДКА докатились до окраин. В результате безработными оказались игроки многих команд армейских округов. Так, в днепропетровский «Металлург», команду класса Б, куда в 1953 году был приглашен семнадцатилетний Маслаченко, пришел доигрывать свой век и вратарь Михаил Тиссовский из киевского ОДО — Окружного дома офицеров. Кстати сказать, он очень по-доброму отнесся к своему юному коллеге и как мог помогал ему.
Вообще, с пятьдесят третьего но пятьдесят шестой год днепропетровская команда перевидала в своих рядах несметное множество футбольных мастеров — хороших и разных, в том числе и тренеров. Двери постоянно хлопали, в них входили и выходили. Иные задерживались на месяц-другой и исчезали, не оставив ни следа, ни памяти о себе. Другие, такие, как наш герой, держались долго, обретая навыки, мастерство и опыт — игровой и жизненный.
Футбол стал главным содержанием жизни Владимира. В тот год — год окончания школы и включения в состав «Металлурга» — он принял решение не поступать в институт, хотя поначалу намеревался стать студентом горнорудного. Нельзя отвлекаться, все теперь было подчинено футболу.
Крыша ехала не спеша
Его первому выездному матчу всесоюзного чемпионата среди команд класса Б суждено было состояться в том же пятьдесят третьем году в Сталинграде — против местного «Трактора». Отправились поездом с пересадкой в Харькове. Был конец лета, жара стояла нестерпимая. В Харькове оказались в таком вагоне, где условия были просто не совместимыми с жизнью. И днепропетровские футболисты повылезали на крышу вагона, привязали себя ремнями к вентиляционным трубам и так и ехали. Машинист, конечно, все это видел, но отнесся снисходительно — видимо, потому что мучился сам. Состав он вел не спеша. Завидев колодец, останавливался. Отпивался сам и давал насытиться другим, всем, кто хотел. И хотели, понятно, все. Потом паровоз давал свисток, и путь продолжался. Так футболисты на крыше и ехали. В других вагонах их примеру мало кто последовал — терпели. Им же терпеть было и противно, и вредно, так как предстояла серьезная встреча с сильным соперником.
Приехав в Сталинград, остановились в общежитии при Доме культуры Тракторного завода, у самой Волги, на высоком берегу. Хотелось сразу ринуться в воду, но не тут-то было. Последовал суровый тренерский окрик: «Нельзя!» На солнце — ни-ни! И то и другое категорически вредно для спортсмена. Интересно, что то же самое тренерское мышление вполне терпимо воспринимало весьма непринужденные отношения игроков со спиртными напитками, видимо считая купание в двадцати пяти град у с ной речной воде процедурой более опасной для спортивного здоровья. Но у игроков относительно купания было другое мнение, которое они периодически и претворяли в конкретные самовольные действия, словно пацаны в пионерском лагере.
Теперь, спустя более полсотни лет, многие детали и сюжеты той поры кажутся диковинными. До столовой было минут двадцать езды на автобусе. Вот автобус подходит, останавливается, постепенно заполняется народом. И тут на ступенях возникает парень в лихо заломленной кепке с выпущенными из-под нее золотистыми кудрями. Оглядев собравшихся, он произносит: «Сегодня такса — двадцать копеек. Через пять минут прошу приготовиться». Выходит, садится на скамеечку, курит. Потом снова входит, уже со снятой кепкой, с которой, как говорится, и идет но рядам. Кто-то бросил в кепку монету, кто-то нет. Кто-то возмутился, и тогда златокудрый истерично запричитал: «Вот как вы относитесь к защитнику Сталинграда!». В это время появился водитель, и «защитник» поспешно смылся. Три дня пробыла команда в Сталинграде, три дня ездила на автобусе в столовую, и всякий раз сцена сбора подати с пассажиров повторялась, причем разными исполнителями, но почти с одной и той же «патриотической» версией. Правда, футболисты не подавали — ввиду собственных материальных трудностей.
В обратный путь отправились через Москву, откуда должны были вылететь в Днепропетровск самолетом. В Москве, пока ждали авиабилетов, разместились в зале ожидания Казанского вокзала. Очень хотелось есть. Кто-то сказал про дешевую столовую где-то в районе другого вокзала — Павелецкого. Около часа шагали по Садовому кольцу. Шел дождь средней силы. На ногах у Володи были тапочки, некогда имевшие вид и назначение легкоатлетических шиповок. Шипы сняли, приклеили подошву. Теперь и она подвела.
Пассажиров в зале ожидания — тьма, не присесть. Тут ребята увидели кучу опилок, что подвезли для подметания пола и пока не трогали. На них и рухнули. Кажется, никогда в жизни наш вратарь не спал так сладко. Вот такая была жизнь у игроков команды второго дивизиона отечественного футбола.
Став, по сути, профессиональным футболистом, Владимир переехал в Днепропетровск, что в полутора сотнях километров от его родного Кривого Рога. Жил он теперь на квартире у родного дяди, где ему отвели чулан с раскладушкой. Но большую часть суток проводил в команде. На всех семнадцать ее игроков на стадионе была выделена одна большая комната, к тому же с двумя прозрачными стенами. Тумбочка возле койки. Душевая с двумя рожками, столовая недалеко от стадиона. Распорядок дня простой. Утром зарядка, завтрак. Потом тренировка или матч — календарный, иногда товарищеский. Бывало, выезжали в колхозы области, где за игры с местными футболистами платили чаще всего продуктами.
Раз отправились в «Чорвоний партизан» да по пути вспомнили, что не захватили мяч. Ладно, подумали, возвращаться не будем, там свой найдется. Однако не нашелся. Игра срывалась, а зрители уже собрались. Тогда отправились по дворам и в одном из них увидели пацана с мячом. Но оказалось, что мяч волейбольный. Футбольный так и не нашли, а потому дали тому пацану денег на бутылку ситро и выпросили у него мяч на пару часов. Тренер «Металлурга», который перед каждой игрой давал установку: «Чтобы хорошо начать (с ударением на первом слоге), нужно хорошо размятъся», на этот раз отправил своих питомцев на поле без слов. Начали было играть, но тут объявился отец того мальчишки и мяч решительно, не поддавшись ни на какие посулы, отобрал. Игра оказалась сорванной уже окончательно, и команда отбыла домой без гонорара.
Молодому вратарю положили зарплату сто двадцать рублей в месяц. Правда, сказали, что на первых порах он будет отдавать половину этой суммы нападающему Кривцову. «А там посмотрим», — заключил тренер. Но для Володи и шестьдесят рублей были деньгами серьезными, тем более, что на питание игроки получали талоны отдельно. Он сразу сыграл в нескольких товарищеских матчах, потом в официальных и неплохо себя проявил. В общем, его сто двадцать делить уже не стали, оставили ему целиком. К тому же тренер видел его старательность, усердие, а также отсутствие дурных наклонностей, чем грешило немало игроков команды.