350
Впервые: Сконечная О. Черно-белый калейдоскоп // Лит. обозрение. 1994. № 7/8. С. 34–46.
Сконечная Ольга Юльевна — литературовед, кандидат филологических наук, живет в Москве.
(обратно)351
Долинин Александр Алексеевич — историк литературы, автор книги «История, одетая в роман» (М., 1988) и многочисленных статей, автор предисловий и комментатор ряда изданий Набокова. В настоящее время — профессор русской литературы в университете Висконсина, Мэдисон (США).
(обратно)352
Маликова Мария Эммануиловна — переводчик, соискатель на кафедре истории русской литературы СПб. гос. университета.
(обратно)353
Старк Вадим Петрович — научный сотрудник ИРЛИ (Пушкинский дом), ответственный секретарь Набоковского фонда. Автор книги «Портреты и лица» (1995). Живет в С.-Петербурге.
(обратно)354
Телетова Наталья Константиновна — кандидат филологических наук, доцент кафедры истории искусства Академии художеств Российской Федерации.
(обратно)355
Толстой Иван Никитич — критик, историк литературы, журналист, автор книги «Курсив эпохи» (СПб., 1993). В настоящее время живет и работает в Праге, на радио «Свобода».
(обратно)356
Басилашвили Ксения Олеговна — аспирантка кафедры истории русской литературы СПб. гос. университета, участница набоковского семинара Б. В. Аверина. Корреспондент радио «Россия».
(обратно)357
Полищук Вера Борисовна — окончила русское отделение филологического факультета СПб. гос. университета, участница набоковского семинара Б. В. Аверина.
(обратно)358
Смирнова Татьяна Юрьевна — аспирантка кафедры истории русской литературы СПб. гос. университета, участница набоковского семинара Б. В. Аверина.
(обратно)359
Яновский Александр Дмитриевич — студент 4 курса СПб. гос. университета, участник набоковского семинара Б. В. Аверина.
(обратно)360
Аверин Борис Валентинович — литературовед, издатель. Доцент кафедры истории русской литературы СПб. гос. университета. Руководитель набоковского семинара при кафедре истории русской литературы. Президент Петербургского книжного клуба. Главный редактор «Журнала петербургской поэзии». Издатель (совместно с проф. Э. Нитраур) книги «Русская литература XX в. Исследования американских ученых» (СПб., 1993).
(обратно)361
«Главный герой романа [„Bend Sinister“] — Адам Круг <…> Гурк, тупой солдат тоталитарного режима, представляет собой ироническую анаграмму и зеркальный вариант мыслителя-философа Круга <…> То, что Круг находит свое катоптрическое [т. е. зеркальное] прочтение, согласуется с утверждением Падука (новоиспеченного диктатора) о том, что все имена являются анаграммами друг друга, поскольку „all men consist of the same twenty-five letters variously mixed“ („все люди состоят из тех же двадцати пяти букв в разных сочетаниях“)»
(Lokrantz, p. 72). (обратно)362
Сходство между фонетической организацией [sound patterns] в поэзии Набокова и в его прозе согласуются с его собственным высказыванием об этих двух типах литературы:
«Poetry, of course, includes all creative writing; T have never been able to see any generic difference between poetry and artistic prose. As a matter of fact, I would be inclined to define a good poem of any length as a concentrate of good prose with or without the addition of recurrent rhythm or rhyme. The magic of prosody may improve on what we call prose by bringing out the full flavor of meaning, but in the plain prose there are also certain rhythmic patterns, the music of precise phrasing, the beat of thought rendered by recurrent peculiarities of idiom and intonation. As in today's scientific classifications there is a lot of overlapping in our concept of poetry and prose today. The bamboo bridge between them is the metaphor».
(В поэзию я, разумеется, включаю всю творческую словесность. Я никогда не мог найти каких бы то ни было видовых отличий между поэзией и художественной прозой. Я скорее склонен определить хорошее стихотворное произведение любой длины [имеется в виду: стихотворение или поэму, по-английски для них нет отдельных терминов] как концентрат хорошей прозы с добавлением или без добавления повторяющегося ритма или рифмы. Волшебство стихосложения может улучшить то, что мы именуем прозой, полнее выставив весь аромат смысла, но и в простой прозе есть свои ритмические ходы, музыка точной фразы, ритм мысли, доносимый повторяющимися особенностями индивидуальной речи и интонации. Как и в современных научных классификациях, наши представления о поэзии и прозе во многом перекрывают друг друга. И бамбуковый мостик, переброшенный между ними — метафора.)
(Playboy Interview: Valdimir Nabokov // Playboy, №11, January 1964, p. 45) (Lokrantz, p. 100). (обратно)