Да-а… Владимир вздохнул. Похоже, в этой чертовой сфере недвижимости можно и год провести в пустых переговорах. Осташов представил себе, как через месяц безрезультатной работы его вызовет к себе гендиректор. Чтобы пропесочить его. А может, и сразу выгонит… Но при этом, конечно, поизмывается – снова уставится на Владимира своим долгим взглядом. «Как педик! Неужели он все-таки голубой? – подумал Осташов и поежился. – И откуда фирмачи эти хреновы берутся?»
Глава 2. Начальники жизни
Следует заметить, однако, что Владимир напрасно заподозрил Букорева в причастности к сексуальному меньшинству. Педерастом Константин Иванович не был. Что же касается второго вопроса, которым мысленно задался Осташов, – вопроса о генезисе сидевшего перед ним фирмача, то путь, которым Букорев пришел к нынешнему положению, был самым тривиальным.
Всю жизнь Константин Иванович работал государственным служащим. Карьеры Букорев не сделал, но об этом не жалел, потому что сделал нечто не менее нужное и важное – деньги.
В частности, на финальном этапе своего служения державе, перед тем, как стать предпринимателем, Константин Иванович славно потрудился в администрации одного из подмосковных городов, где занимал место заместителя начальника одного очень прибыльного отдела. Отдел постоянно переименовывался. Это был то «Сектор развития кооперации и частных инвестиций», то «Управление оптимизации инфраструктуры», то «Участок потребительского рынка и услуг». В отделе беспрестанно менялись сотрудники, уходили и приходили начальники, и каждый вновь прибывший коллега с первого взгляда записывал неприметного Константина Ивановича в самые верные кандидаты на увольнение при ближайшем обострении кампании за сокращение управленческого аппарата. Однако очередное поветрие борьбы за сокращение аппарата, равно, как и сквозняк какой-нибудь финансовой проверки, выдували из кабинетов городской администрации кого угодно, но только не кряжистого, словно приклеенного к своему потертому офисному креслу Букорева.
Состав этого волшебного клея для покидавших администрацию сотрудников оставался непостижимым, ибо Константин Иванович никогда не участвовал в утомительных служебных дрязгах, не затевал многоходовых интриг, не лебезил перед каждым новым начальником отдела и, кстати, не был замечен в приближенности к главе города господину Самохвалову.
И все-то было правильно в наблюдениях завистливых сослуживцев: Букорев безусловно не участвовал, не затевал, не лебезил (прилюдно во всяком случае). И действительно, Константин Иванович не являлся правой рукой всесильного мэра, товарища/господина Самохвалова. Да и как он мог ею быть, если все в городе знали, что правая рука Самохвалова – это вице-мэр Воскресенский, романтик демократии с горячечными движениями и столь же горячечными идеями? Коллегам Букорева не могло и в голову прийти, что Константин Иванович был просто второй рукой мэра. Ловкой левой рукой, по локоть запущенной в так называемые черные, не фигурирующие в финансовых отчетах кассы местных кооперативов, частных предприятий и организаций (сам мэр из предосторожности ни с кого напрямую и копейки не брал, хотя «решал вопросы» именно он).
Работы у Константина Ивановича было невпроворот. Вознамерился ли бывший зав идеологическим отделом райкома КПСС, а ныне бизнесмен Сучков открыть лавку по продаже порнофильмов и приспособлений для экстремального секса, собрался ли бывший майор милиции, а ныне аферист Шмыгунов организовать «беспроигрышную» лотерею, возмечтал ли бывший подпольный, а ныне официальный хозяин водочного цеха Мазур стать еще и владельцем государственного магазина «Соки-воды», – все, все эти Сучковы, Шмыгуновы, Мазуры обращались со своими думами и заботами к Константину Ивановичу. Их гордые начинания, а затем и славное развитие этих начинаний находили поддержку у Букорева, и левая рука мэра неустанно сгребала со своего письменного стола оставленные посетителями конверты. Стоит ли уточнять, каково было содержимое конвертов? Во всяком случае, посетители не уточняли: сумма оговаривалась заранее.
Понятно, что, честно ссыпая львиную долю выручки в карман градоначальника, Букорев тоже не оставался внакладе. При этом его ничуть не томило то обстоятельство, что, имея в глазах Самохвалова не меньший, а возможно и больший вес, чем восторженный вице-мэр Воскресенский, сам Константин Иванович всегда пребывал за кулисами общественной жизни. В отличие от правой руки мэра, Букорев не громил на митингах теорию и практику коммунизма, не рассуждал в печати о судьбе экономических реформ, не дарил перед фотокамерами игрушек питомцам детского дома. Букорев всячески сторонился публичной деятельности и вообще не любил выделяться. Уже будучи состоятельным человеком, он не построил себе каменный дом у реки, не купил «Мерседес». Он не наведывался в столицу покутить в казино. Жил себе потихоньку скромным холостяком в однокомнатной квартире, а когда Самохвалов, распарившись в сауне и выпив свои ежедневные 300 граммов водки, принимал от Константина Ивановича дежурный пакет денег и при этом дружески упрекал его: «Эк ты, Костя, незаметно живешь, хитрюга. Ты, небось, еврей?» – Букорев только отшучивался: «Предки – не депутаты, их не выбирают», – хотя ни один из его предков евреем не был.