Дальнейшие события в городе показали, что в лихие и диковинные времена состоять при градоначальнике шуйцей не в пример безопаснее, чем числиться его десницей.
Те трагические события, надо сказать, произошли совсем не по недоразумению и далеко не случайно – они логично проистекли из своей драматичной предыстории.
В советские годы тогда еще не господин, а товарищ Самохвалов занимал пост директора единственного во всей округе крупного завода. Уже тогда он был реальным хозяином города, единолично решавшим судьбы людей, так что население выбрало Самохвалова в мэры, скорее, по холуйской привычке, чем из каких-либо иных чувств или соображений. Сам Самохвалов тоже по привычке считал, что без его чиха здесь ни одна былинка не шелохнется и что иначе и быть не может.
Между тем, на окраинах города, в заброшенных углах этого человеческого сада, среди бог знает какого бурьяна, вдруг повылезали молодые, динамично развивающиеся ростки, которые с невероятной скоростью простерли свои корни по всей окружающей почве. Во дни, когда небо над Россией было особенно низко и облачно, свету явилось племя младое, бесноватое, которому умирать было не больно. И убивать поэтому – тоже.
Эти коротко стриженные молодые люди со зрачками, как бы замершими на вдохе (так, кажется, замирает на вдохе пистолетный ствол перед выстрелом), – эти молодые люди методично обходили офисы подряд всех Сучковых, Шмыгуновых, Мазуров, и мало кто из удостоенных визита осмеливался пренебречь их покровительством.
А вслед за тем буйные головы с аккуратными стрижками морально дозрели до того, чтобы распространить свое радение и на исполнительную власть города.
Начали с Букорева, поскольку, в отличие от его сослуживцев, бандиты уже знали (предприниматели им рассказали) об истинной роли, которую играл Константин Иванович при мэре. Букорев неудовольствия не выказал, лишь объяснил в немногих словах свою ничтожную роль в данной ситуации и отступил в сторону – с тем, чтобы нацеленные на него взгляды уперлись в фигуру, которая стояла за ним, – в статную фигуру господина Самохвалова.
Вольные стрелки позвонили Самохвалову и без обиняков рассказали ему о своем видении миропорядка. А именно: что теперь начальником жизни – в пределах города – является не мэр, а г-н Паленый, предводитель самой крупной местной бандитской группировки. Ну а Самохвалов, так и быть, может оставаться мэром (если, конечно, не надоело), только все решения отныне ему придется согласовывать с новым хозяином.
Самохвалов впал в ярость. Он вызвал начальника городской милиции и, топая ногами, потребовал растереть наглецов в пыль. Главный городской милиционер выслушал страстный монолог, потупив взор, вяло пообещал разобраться и поспешил ретироваться. Нельзя не признать, милиционер чаще бывал все-таки трезв, чем пьян, и отдавал себе отчет в том, как сильно за последнее время изменилась обстановка в городе. Мэр же, напротив, витал в облаках, не просыхая. Он чуть ли не ежедневно выпивал уже по бутылке водки, а такого воздействия, как известно, даже очень статные организмы долго выдерживать не в состоянии.
На следующий день, рано утром, главный милиционер города вошел в кабинет Самохвалова и доложил о состоянии дел. О том, в частности, что расследование по факту анонимных телефонных угроз в отношении мэра начато, а также о том, что полчаса назад вице-мэра, г-на Воскресенского, обнаружили в подъезде родного дома убитым.
– Убили Воскресенского профессионалы, – лепетал милиционер, стоя навытяжку перед Самохваловым. – Выстрелили сначала в печень, затем сделали контрольный выстрел в затылок. Пистолет с глушителем бросили там же, на месте происшествия. Водитель служебной машины говорит, что заехал за ним, как обычно, в семь тридцать. Тут ему неожиданно приспичило по малой нужде. Он отошел за угол и через пару минут вернулся. Никого не видел. Уже когда я к вам подъезжал, по рации мне сообщили, что служебная собака потеряла след на соседней улице, у дороги. Значит, преступник или преступники сели там в машину.