— Что же ты не спишь, Миша, не захворал ли?
— Нет, мам, я здоров, а вот вы почему не спите, не понимаю.
Авдотья Моисеевна ничего не сказала сыну о сове, но только напомнила ему, что завтра ровно два года, как умер отец.
Оставив сына, Авдотья Моисеевна теперь уже думала о его неустроенности. Тревожные мысли появлялись у нее оттого, что Михаил стал каким-то задумчивым и угрюмым.
…Три года горевала по мужу Авдотья Моисеевна, а когда почувствовала, что пришел ее черед, не испугалась, а приняла как неизбежное. Она верила в загробную Жизнь и надеялась снова встретиться с покойным и в чем-то принести ему облегчение. Последние дни думала о детях и внуках и в душе радовалась, что у всех вышла благополучная жизнь. У всех, кроме Михаила. Михаила, как никого из детей, всю жизнь преследовали разные житейские неудачи. Собственная семья не сложилась, рано ушел из армии, не поладив с начальством. И хотя ему не было еще и сорока, он чувствовал себя утомленным жизнью.
Единственное, чего желала в последние дни Авдотья Моисеевна, — это еще раз увидеть детей, особенно дочерей. Тайно от Михаила написала им письма о том, что она помирает и просит приехать попрощаться. Письма еще были в пути, как ее не стало.
…Похоронив мать, Михаил почувствовал себя совершенно одиноким. Ему казалось, что со смертью матери оборвалась нить, удерживающая его на земле.
Единственное, что отвлекало Михаила от тяжких дум, были бумаги отца, которые он читал и перечитывал много раз.
Иногда жил в доме, когда-то построенном отцом на Александровском заводе. Постепенно перевозил туда свое имущество из Олонок. Дом в Олонках надобно было согласно завещанию отца передать под школу. И хотя его никто не торопил, но он понимал, что уже пришла пора выполнить волю покойного.
Последнее время Михаил чувствовал себя скверно и недели две в Олонках не появлялся, а когда приехал, то в тот же день пошел на кладбище. После прошедших дождей могилы родителей покрылись молодой порослью сорняков. Опустившись на колени, он тщательно, с корнем вырвал сорняк, благо земля была влажной, а потом ладонями рук подровнял землю, местами осунувшуюся с могил, и только после этого присел на маленькую скамеечку, которая была поставлена там еще при жизни матери, и, бывало, они вместе сидели на ней, вспоминали отца, который решительно отказался от предложения матери еще при жизни купить место для захоронения в церковной ограде. «Там, где всех людей хоронят, там и мое место» — был его ответ.
Михаил знал, что, когда отец ездил на побывку в свою родную Хворостинку, он привез оттуда горсть родной земли, которую завещал положить ему на могилу. Сейчас он силился вспомнить, положили ли тогда эту землю или нет?
Михаил, сидя на скамеечке, склонив голову, грустил. Внизу, у его ног, на песочке муравьи успели «открыть путь». Сотни крохотных тружеников стремительно мчались по дорожке, уходящей в траву. Иные на короткое время возвращались обратно, словно разыскивая что-то потерянное, а потом снова устремлялись вперед. Михаил снял с травяного листочка маленькую гусеницу, положил ее на муравьиную дорожку. В считанные секунды муравьи окружили гусеницу и будто по чьей-то команде, общими усилиями выволокли ее прочь от дорожки. Еще два раза он возвращал гусеницу на дорожку, и каждый раз муравьи действовали так же согласованно и быстро, как и в первый раз. «Странно, люди так не сумели бы», — подумал Михаил, пытаясь проникнуть в тайну природы. Он так увлекся, что не заметил, как к нему подошел старый крестьянин села Дементий Колосов и, постучав палкой об оградку, сказал:
— Здравствуй, Михаил, давненько я тебя не видел.
— Здравствуйте, дедушка Дементий, как здоровье?
Старик уселся рядом с Михаилом, ладонью смахнул пот с лица.
— После восьмидесяти годков, сынок, о здоровье не спрашивают.
— Но, слава богу, вы, дедушка, еще бегаете.
— Когда-то твой отец говаривал, что каждый человек — гость земли, а в гостях находиться долго не приличествует, а я вот подзадержался. Все мои дружки давно здесь…
На кладбище было тихо. От Ангары едва заметный ветерок приносил приятную прохладу. За рекой в синей мгле стоял вековой лес, он напомнил Михаилу, как еще в детстве они с отцом ходили туда за грибами и ягодами и однажды заблудились, а потом случайно встретились с тогда еще молодым Колосовым, и он помог выйти на дорогу. Хотел спросить деда, помнит ли он этот случай. Но дед продолжал свое:
— Каждую недельку прихожу сюда, местечко для себя присматриваю, хочу видеть, где меня положат, и каждый раз мое место занимает кто-то другой… Когда хоронили твоего родителя, я думал, что буду недалече от него, ан нет, вон сколько могил появилось… Видимо, у господа бога строгая очередность имеется…
Рассуждения деда как-то по-своему растревожили душу Михаила, и он, глядя ему в глаза, спросил:
— Скажите, дедушка Дементий, не страшно умереть?
— Кому как, кто грехов много наделал на земле, тому, почитай, страшно, а нам нет… Скажу тебе, сынок, что страшно становится от дум, что могилку твою никто не проведает, все тебя забудут, вроде как и не жил. Вот давно ли похоронили Прокофия Редкина или Емельяна Духовнпкова, а могилы их, никем не ухоженные, крапивой заросли, кресты покособочились, гляди, еще годок-два — и не отыщешь их… Вот отца твоего люди долго чтить будут. Ему бы жить да жить. Господь послал покойному много ума и доброты к людям. А скольких людей он грамоте обучил, скольким помог!.. На той неделе я видел, что могилка его сорняками покрылась, сказал своим, обещали в воскресный день прибрать, а тут ты сам.
Старик поднялся, приблизился к могиле Владимира Федосеевича, поклонился ей, затем перекрестился, молвил: «Царство ему небесное» — повернулся и медленно поплелся к центру села.
Дед ушел, а у Михаила из головы не выходили его слова: «Кто грехов много наделал, тому, должно быть, страшно».
Михаил, как и его мать, был верующим. Он считал, что свободен от грехов. Однако на ум приходили слова укора, сказанные когда-то отцом: «Ты поднял саблю против своих братьев» — и тут же он видел самого себя несущимся на коне с обнаженной саблей, и крик молодого поляка с поднятыми вверх руками: «Не убивай, пан, я не виноват!»
…Михаил лежал в постели, не смыкая глаз. Он слышал, как шумели в саду деревья, а в окно настойчиво рвался ветер. Несколько раз подымался с постели, зажигал свечу, присаживался к столу, дрожащими руками брал перо, но долго не мог написать ни слова и только после того, как услышал шаги служанки в соседней комнате, пододвинул лист бумаги, торопливо написал: «Похороните рядом с отцом». Бросив перо на стол, отодвинул нижний ящик стола, нетвердой рукой взял пистолет и с каким-то ознобом, вдруг охватившим все тело, возвратился в постель, продолжая держать пистолет в руке…
Услышав выстрел, перепуганная служанка выскочила на улицу, но там никого не увидела, стремглав помчалась к дому Середкиных…
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
В. Ф. РАЕВСКОГО
1795, 28 марта — Родился в слободе Хворостянке Старосельского уезда Курской губернии.
1803–1810 — Учеба в Московском университетском благородном пансионе.
1811–1812 — Кадет Дворянского полка при 2-м кадетском корпусе.
1812, май — Сдал экзамен на прапорщика артиллерии и направлен в 23-ю артиллерийскую бригаду.