Естественно, в наводимых Любимовым справках о Высоцком ничего хорошего сказано о нем не было. Что можно сказать о человеке, которого несколько раз выгоняли из одного театра, потом из другого, потом не приняли в третий... Накануне Высоцкий писал из Айзкраукле жене: «Беспокоит меня еще мое оформление, моя книжка трудовая, но я пока стараюсь про это не думать. Хочу думать, что все будет хорошо».
В некоторых воспоминаниях упоминается о том, что Любимов в своем кабинете в пепельнице сжег трудовую книжку Высоцкого со всеми выговорами и приказами об увольнении по статье... Очевидно, так оно и было — трудовая книжка, которая хранится в ЦГАЛИ, никаких следов увольнений «по статье» или «без права работы по специальности» не содержит.
Любимов разглядел талант, и все остальное не имело значения.
Таким образом, в решении Любимова — брать, не брать Высоцкого — все определили песни, а не показ отрывка. В тот момент Высоцкий интересовал его как автор, как человек созидающий, который может что-то придумать, написать, исполнить. Опыт работы с молодежью дал почувствовать Любимову, что перед ним актер, который, может быть, сможет привнести какую-то свежую струю, через какой-то внутренний процесс подойти к его системе. И он принял судьбоносное решение для театра и для самого себя. В результате актер нашел свой театр и своего режиссера, а режиссер — своего актера. Зерно таланта Высоцкого попало в очень благодатную почву...
«Мне повезло, что я попал к Любимову, когда разочаровался в театре, — оценит случившееся Высоцкий. — Я встретил обаятельного человека с понимающими глазами. Это человек твердой позиции. Как старший брат, учитель, друг, он помог мне. Я бы, возможно, перестал писать стихи. Но он к моим стихам отнесся не как к творческому хобби, а как к поэзии. И стал их включать в спектакли...»
На показе присутствовал В.Войнович, который запомнил приход Высоцкого на «Таганку» несколько по-другому. После показа отрывка из «Ведьмы» Войнович обратился к Любимову: «Вы спросите его, не тот ли он Высоцкий, который пишет песни. Если это тот самый, то берите его не глядя».
Любимов внял совету Войновича и ограничился только этим вопросом. Никаких песен в тот раз Высоцкий не пел...
Для полноты картины воспоминания директора «Таганки» Н.Дупака: «На последующем обсуждении Любимов жестко высказался: "Парень талантливый, но зачем брать еще одного алкаша — у нас своих хватает!" Я возразил: "Давайте возьмем его на договор на три месяца! Что мы теряем?"»
9 сентября 1964 года Высоцкого приняли на договор на два месяца во вспомогательный состав, зарплата — 75 рублей в месяц.
Первое упоминание о Высоцком отмечено в табеле учета занятости актеров за 18 сентября в репетиции спектакля «Герой нашего времени», а на следующий день он впервые вышел на сцену в роли Второго бога в спектакле «Добрый человек из Сезуана». Это был срочный ввод: актер В.Климентьев заболел, и Владимир с двух репетиций срочно был введен в роль. В ноябре он получил роль Мужа в этом спектакле.
Высоцкий с большой ответственностью подходил к этим своим первым вводам. Он сразу почувствовал, что это — его театр.
К 150-летию со дня рождения М. Лермонтова театр готовит спектакль «Герой нашего времени» по инсценировке Н. Эрдмана. Занятый формированием труппы и прочими организационными работами Любимов допустил к режиссуре спектакля Марлена Хуциева, но потом перерешил и взялся за постановку сам. Он предложил Высоцкому роль драгунского капитана. Н.Губенко был Печориным, княжна Мери — Е.Корнилова, Вера — А.Демидова, мать Мери — И.Ульянова, Максима Максимовича играл А.Эйбоженко, а комментарии от Автора исполнял С.Любшин.
Высоцкому репетиции давались легко. Роль Драгунского капитана эпизодическая, но емкая. Его герой — игрок, крикун, забияка — циничен и коварен. Именно он провоцирует дуэль между Печориным и Грушницким. Когда в сцене дуэли Грушницкий-Золотухин малодушничает и не стреляет в Печорина-Губенко, Высоцкий притягивает приятеля к себе и, раскатывая любимую согласную, бросает ему в ухо: «Ну и ду-р-р-рак же ты, братец!» Вел он себя на сцене раскованно, свободно...