Реймонт в образе Стабровской нанес удар эстетике натурализма, имея при этом в виду конкретный адрес — некоторые произведения Запольской, Сыгетинского и других.
Однако, отступая от жизненной правды, Реймонт создает и явно идеализированный образ Анджея Гжесикевича. Анджей Гжесикевич не спрут, каким был его отец. Он «здоровая крестьянская кровь» — добродетельный муж, образцовый хозяин, честный, гуманный и энергичный человек. Не было «в нем ничего от столичных повес. В его голосе звучала искренность и глубокое чувство; от него веяло силой и благородством».
Аристократ Витовский говорит ему: «Гжесикевич, ты мужик, но я тебя люблю: есть у тебя зачатки человечности, я уверен, из твоей семьи выйдет еще великая душа».
Здесь слышатся отзвуки позиции «Голоса», его идеи, его надежды, его программа.
Сделав эту уступку, Реймонт в остальном остался верен себе, верен правде.
Янка не смогла полюбить даже такого идеального человека, каким был Анджей. За ним стояла «стена филистеров» — его среда, окружение, — и это пугало ее.
Вернувшись домой, в Буковец, после попытки самоубийства, Янка не знала, куда деть себя. Позади — горькие разочарования. А впереди? Замужество? Для чего? Чтобы «рожать Гжесикевичу детей, жить среди тех, кто недавно оскорбил тебя» и в конечном итоге окончательно «задушить свои светлые порывы, развеять мечты, обезличить себя и безропотно ходить в ярме будничной жалкой жизни?»
«Нет! Нет! Нет!»
Значит, опять вернуться на сцену?
Может быть, и стоит. Ведь раньше «театр был институтом религии, культом», а зритель — «ареопагом, который награждал аплодисментами и славой». Но это было во времена выдающихся польских актеров — Моджеевской, Круликовского, Ракевич. А теперь?
Вспомнив снова своих коллег — «это болото», и зрителей — по сути дела тех же Залеских, Бабинских, Сверкоских, Гжесикевичей, Осецких, Стабровских, Глембинских, эту «тупую, дикую, варварскую массу, ищущую в театре только острых ощущений для своих притуплённых нервов», — Янка еще раз воскликнула: «Нет! Нет! Нет!».
Там и здесь одна и та же обывательская трясина. Выхода нет. Но там — голод, нищета, проституция. А здесь, хотя и «растительная», но «спокойная жизнь».
И Янка Орловская, не любя, выходит замуж за Гжесикевича и глушит в себе «брожение» чувств.
«— Вы обмещанились до мозга костей, — заметил Глоговский, встретив Янку после долгой разлуки. — Что с вами случилось?
— Спросите об этом жизнь».
Так Реймонт подводит читателя к выводу: в буржуазном обществе, где царствует «желтый дьявол», где властвует «стадо филистеров», гибнет все святое: благородство души, талант, истинное искусство.