Любовь архивариуса к предмету его забот была очевидна, и Ребекка смотрела на него со смешанными чувствами. Никому в одиночку не управиться, как следует с таким количеством книг, и ей было жаль человека, вынужденного выбирать, что именно спасать для вечности, а что оставлять добычей забвения. К тому же она не могла не позавидовать ему. Иметь свободный и неограниченный доступ к практически неисчерпаемой сокровищнице древнего знания — как бы ей хотелось и самой получить подобную привилегию!
— В этих сочинениях вас интересует какая-нибудь определенная тема? — поинтересовался архивариус.
— Предания, связанные с Дерисом, — ответила Ребекка. — И все, что может иметь отношение к Крайнему Полю и к судьбе моих предков.
— Гмм… — Он обежал взглядом полки. — Ничего подобного вы здесь не найдете. Но зато в других секциях на эту тему целая тьма литературы. Не еретического происхождения, разумеется. — Хмыкнув, он добавил: — Большинство авторов несколько заносит, когда они заводят речь о Дерисе.
— Тем не менее, я бы с удовольствием взглянула на эти книги, — учтиво заметила Ребекка.
— Пожалуйста! Но попрошу вас обращаться с ними крайне осторожно.
— Разумеется!
— Сколько вы еще собираетесь пробыть в Гарадуне?
— Не знаю. Наверное, всего пару дней, — с огорчением сказала Ребекка.
— Вы сможете прийти сюда завтра после полудня?
— Да.
— Вот и отлично. А я разыщу для вас лучшее, что имеется здесь по Дерису.
Милден произнес это радостно и взволнованно, и Ребекка подумала, что нечасто к нему, должно быть, заглядывают по-настоящему заинтересованные посетители.
— Начну прямо сейчас, — добавил он. — А вы сообщите мне, когда соберетесь уходить.
— Спасибо, — тихо поблагодарила она. — Вы очень любезны.
Проводив его взглядом и отметив рвение историка, она решила, что тот, должно быть, торчит здесь за вычетом времени на сон круглыми сутками, — кожа у него была бледной, кожа горожанина, практически не выходящего из дому. Она подумала, что лет ему должно быть где-то от тридцати до тридцати пяти. Разумеется, это был замкнутый и одинокий человек, и Ребекка подумала о том, что же с самого начала могло привести его в этот уединенный мир окаменевших преданий.
Она обратилась к писаниям еретиков и взяла наугад одну книгу. Следующие два часа она провела, переворачивая хрупкие страницы и вчитываясь в причудливо-мрачные рассуждения давным-давно умерших людей. Полубезумные тексты затрагивали несколько тем, начиная с природы видений, с теологии и теории времени и заканчивая философией, составлением бальзамирующих веществ, расположением звезд… и растениями… Один из членов секты, судя по всему, считал, что морковь является символом беспредельной подлости. Ребекка не могла отыскать никаких, пусть даже самых зыбких, параллелей с ситуацией, в которую попала сама; не попадались ей и сочинения Аломара. Правда, она все же обнаружила несколько кратких ссылок на его труды, посвященные археологическим открытиям и их истолкованию.
В конце концов, она сдалась и тихим голосом окликнула Милдена. Шуметь в этом сумрачном и тихом помещении ей не хотелось. Сначала она даже не была уверена в том, что он услышал ее, но как раз когда девушка, нервничая, раздумывала над тем, не позвать ли его погромче, архивариус предстал перед ней, держа в каждой руке по книге.
— Нашли что-нибудь? — с надеждой спросил он.
Ребекка покачала головой.
— Странная писанина, не правда ли? — улыбнулся архивариус.
— Мягко сказано, — усмехнулась в ответ Ребекка. — Ну а как подвигаются дела у вас?
— Медленно, — все так же жизнерадостно ответил он. — Но к завтрашнему дню я, надеюсь, приготовлюсь получше.
— Не знаю уж, как вас благодарить. Я доставила вам столько хлопот…
— Для меня это одно удовольствие, — улыбнувшись еще шире, возразил он. — Посетителей здесь немного. А уж таких привлекательных…
— Что ж, тогда до завтра. — Она слегка покраснела.
— Жду с нетерпением, — попрощался Милден. — А сейчас вам и впрямь, наверное, пора. Ваша спутница, должно быть, уже совсем заскучала…
Ребекка меж тем начисто забыла о нянюшке и теперь, едва Милден провел ее в главный зал, стремительно понеслась во двор. Старушка спала, усевшись на каменную скамью, но инстинктивно проснулась при появлении своей питомицы.
— Ну, досыта надышалась тамошней пылью?
Старушка хотела, было подняться с места, но обнаружила, что ее ветхие конечности совсем затекли.
Ребекка, взяв нянюшку за руку, помогла той подняться, а затем они рука об руку отправились медленным шагом к себе в «Орлиное Крыло».
— Знаешь, что тебе нужно? — улыбнувшись собственной шутке, спросила Ребекка. — Горячее питье с каким-нибудь порошком!
Нянюшка пробормотала нечто нечленораздельное о больных коленях, а потом добавила:
— Видать, нынче вечером мне на танцы идти не стоит.
Глава 30
Этим вечером Бальдемар пребывал в отменном расположении духа; переговоры, проведенные им днем, явно оказались весьма успешными.
— На завтрашний вечер мы приглашены отужинать к королю, — блаженно улыбаясь, объявил он.
— И я тоже?
Ребекка, в свою очередь, очень обрадовалась.
— А тебя он пригласил особо, — сообщил барон. — Это большая честь для тебя. Я представлю тебя там самым влиятельным людям.
Услышав это, Ребекка почувствовала, как в мозгу у нее зазвенели тревожные колокольчики. Но им было не омрачить охватившей ее радости.
— А как ты провела день? — соизволил полюбопытствовать Бальдемар.
— Мы с нянюшкой любовались достопримечательностями, — ответила ему дочь. — А еще я немного почитала.
Этой ночью сон, приснившийся Ребекке, начался в пугающем молчании появлением мгновенных образов, которые вспыхивали перед ней и во время недавней лихорадки, неузнаваемые и загадочные, но исполненные смутной угрозы. Она словно погрузилась в водоворот видений и еле-еле могла бороться, пытаясь выплыть.
Затем зазвучала музыка, сперва еле слышная на фоне всеобщего молчания, но становящаяся с каждым мигом все громче и все прекрасней. Никогда в жизни Ребекка не слышала подобной музыки — та легко подавляла лихорадочную активность окруживших девушку видений и как бы укрощала их. И вот водоворот застыл — и на смену ему пришло неописуемо прекрасное зрелище: медленно струящая свои воды река, деревья в цвету, легкий ветерок и ощущение полного безмятежного покоя охватило Ребекку, стоило ей перенестись в этот изумительный край.
И тут появилась Санчия. Прядущая улыбалась, и глаза у нее горели, но когда она заговорила, выяснилось, что говорит она не своим голосом.
«Наберись терпения, малышка. И не грусти. Со временем ты поймешь. — Интонации ее голоса напоминали музыку, по-прежнему не умолкавшую вокруг Ребекки. — Подлинное волшебство являет себя, и правду не дано скрыть навеки».
Затем образ Прядущей Сновидения исчез; пару мгновений спустя смолкла и музыка. Проснувшись, Ребекка почувствовала такой покой и такое блаженство, каких не испытывала уже давным-давно. Совет волшебницы пришелся ей по вкусу, и она приняла его, без каких бы то ни было дополнительных расспросов и уточнений, решив следовать ему с предельной последовательностью.
Ребекка по-прежнему полагала, что ее мать мертва в общепринятом смысле слова, и вместе с тем осознавала, что та исчезла не полностью и не бесследно. И во сне Санчия говорила с Ребеккой голосом матери, из-за чего сила ласкового внушения оказалась особенно действенной.
«Она стала частью Паутины, — подумала Ребекка. — Но волшебство вернуло ее обратно».
Наутро нянюшка позволила Ребекке ускользнуть от себя сравнительно просто: старуха все еще не оправилась от утомительного путешествия и от последствий сна на каменной скамье накануне. Бальдемар, у которого вновь нашлись какие-то дела, ушел рано, так что Ребекка получила возможность провести день как заблагорассудится. У нее не было никаких планов на время, остающееся до встречи с Милденом, поэтому утренние часы ушли на бесцельную прогулку по улицам города.