Три часа спустя слуги Салима сняли с него свадебное облачение и драгоценности в спальне гарема в новых покоях, которые даровал ему отец. По другую сторону зеленой парчовой завесы его невеста, которую ее служанки омыли и умастили благовониями и маслами, ждала его на брачном ложе. Когда он остался нагим, слуга принес ему зеленый шелковый халат и облачил в него Салима, закрепив изумрудными зажимами у шеи и на груди. Затем слуги ушли. Немного помявшись, Салим поглядел на парчовые занавеси, мерцающие в мягком свете масляных ламп, горящих в нишах по углам палат. Не то чтобы он нервничал, скорее ему хотелось запечатлеть в памяти этот миг. Быть может, однажды он станет падишахом, а раджпутская принцесса, с которой он собирается разделить ложе, возможно, станет матерью будущего падишаха. Это уже не торопливые удалые утехи на базаре, но новый этап в его жизни и судьбе династии… Однако при мысли о женщине, ждущей его с другой стороны тех занавесей, в нем поднялось желание, вытеснив все остальное.
Салим отодвинул полог и ступил в спальню. Сидящая за ним Ман-бай была одета в халат персикового цвета, сквозь его почти прозрачную ткань угадывалась линия грудей. Ее длинные густые темные волосы вились по плечам, а в ушах мерцали рубины. Шею обвивала тонкая золотая цепь, также украшенная рубинами. Но Салима поразило возбуждение, которым горели ее темные, обрамленные длинными ресницами глаза, и смелая, уверенная улыбка. Юноша ожидал увидеть в жене застенчивость, даже робость. Сулейман-бек поддразнивал его на этот счет и просил не пугать ее замашками в духе публичных домов, но сейчас Салим чувствовал явное вожделение Ман-бай. Расстегнув свой халат, он уронил его под ноги и подошел к постели, сожалея, что еще пока не может впечатлить девушку полученными в боях шрамами. Он сел на край постели возле Ман-бай, но не притронулся к ней, внезапно растеряв всю свою уверенность. Тогда она мягко взяла его за плечи своими расписанными хной руками, легким толчком откинула его на постель перед собой и прошептала:
– Приветствую тебя, брат.
Не нуждаясь в дальнейшем ободрении, Салим привлек ее к себе и поцеловал, чувствуя, как ее полные губы открываются навстречу ему. Затем, освободив ее от прозрачных одежд, начал обводить руками мягкие линии ее тела. Ман-бай была изящно сложена и тонка в талии, но с широкими чувственными бедрами и большой грудью, больше, чем у Гиты, решил Салим. Она начала исследовать руками его тело, не такими уверенными и умелыми движениями, как это делала Гита, но зато нетерпеливо и дерзко.
Раздвинув бедра Ман-бай, Салим начал ласкать ее. Она задрожала всем телом и часто задышала. Вскоре, выгнув спину и прикрыв глаза, начала тихо вскрикивать, прижимаясь так плотно, что он чувствовал, как тверды ее соски. Несмотря на юный возраст, Салим познал достаточно женщин, чтобы понять, что сейчас она не желала, чтобы он останавливался. Сдерживая себя, он попытался осторожно войти в нее. Это оказалось не так просто. Юноша никогда не занимался любовью с девственницей, но знал, что должен постараться не причинить ей боль. Тут он снова ощутил, что его юная жена охвачена желанием. Ее крики становились все громче, и, обхватив руками его крепкие мускулистые плечи, она подгоняла его. Его толчки стали резче и быстрее. Крики Ман-бай перешли в стоны, но явно от наслаждения, а не от боли. Тогда Салим почувствовал, что прорвался сквозь что-то внутри нее, и оказался глубоко в ее лоне. Они двигались, как одно целое, их влажные от пота тела были крепко сцеплены. Салим зажмурил глаза и закинул голову назад. Он пытался сдержаться еще немного, но не смог. Наступила развязка, и он слышал, как его собственные восторженные стоны смешиваются со сладострастными вздохами Ман-бай…
Салим молча лежал возле своей жены, уронив руку на ее пышные ягодицы. Сила ее вожделения слегка ошеломила его, но он был рад видеть, как Ман-бай дерзко наслаждается соитием и в свою первую брачную ночь нетерпелива и не испытывает смущения. Высвободившись из его рук, она села и, откинув свои мокрые от пота волосы с лица, заговорила первой: