Мальчик послал Алисии исполненный отчаяния взгляд и вытолкнул из капитанской рубки. Оказавшись за пределами корабля, Алисия начала медленно всплывать на поверхность. И это был последний раз, когда Алисия видела Роланда. Через несколько мгновений девочка вынырнула посреди бухты: гроза неторопливо удалялась в открытое море и уносила с собой все ее надежды на будущее.
Как только Макс заметил Алисию, появившуюся на поверхности, он снова бросился в волны и быстро поплыл к ней. Сестра едва держалась на воде, бормотала несвязные слова и надрывно кашляла, выплевывая воду, которой успела наглотаться, поднимаясь из глубины. Макс обхватил ее за плечи и дотащил до того места в двух метрах от берега, где под ногами нащупывалось дно. Старый смотритель маяка, ждавший на пляже, бросился на помощь детям. Вместе с Максом они вынесли Алисию из воды и уложили на песок. Виктор Крей стал искать пульс на запястье девочки, но Макс мягко отвел дрожащую руку старика.
— Она жива, господин Крей, — произнес он, ласково погладив лоб сестры. — Она жива.
Старик кивнул и предоставил Алисию заботам Макса. Шатаясь, как солдат после долгого сражения, Виктор Крей добрел до края берега и зашел в воду по пояс.
— Где мой Роланд? — пробормотал старик, обернувшись к Максу. — Где мой внук?
Макс молча смотрел на него и видел, как душа бедного старика и сила, поддерживавшая его так долго — все годы, что он провел на башне маяка, — неудержимо утекают, как горсть песка сквозь пальцы.
— Он не вернется, господин Крей, — со слезами на глазах ответил наконец мальчик. — Роланд больше не вернется.
Старый смотритель будто не понимал ни единого слова. Потом он наклонил голову и снова обратился лицом к морю в надежде, что внук появится из воды, чтобы воссоединиться с ним. Шторм постепенно утих, волнение улеглось, и на горизонте зажглись гирлянды звезд.
Роланд не вернулся.
Глава 18
На другой день после разрушительной бури, разразившейся над побережьем в ночь на 23 июня 1943 года, Максимилиан и Андреа Карвер вернулись в дом на пляже с младшей дочерью. Малышка Ирина была уже вне опасности, но предстояло пройти неделям, прежде чем она поправится окончательно. Ураганный ветер, обрушившийся на городок незадолго до рассвета, оставил след в виде поваленных деревьев и столбов электролинии, кораблей, выброшенных из моря на берег, и разбитых почти во всех домах окон. Алисия и Макс сидели на террасе и молчали. Едва Максимилиан Карвер вышел из машины, доставившей их из города, по выражению лиц и порванной одежде детей он понял — случилось что-то ужасное.
Но он не успел задать вопрос: во взгляде Макса он прочел, что с объяснениями, если когда-нибудь до них дойдет, лучше повременить. Однако какая бы беда с ними ни произошла, Максимилиан Карвер понял без всяких слов (иногда, хотя и очень редко, для понимания слова не нужны), что за печалью в глазах детей кроется конец важного этапа в их жизни, который больше не повторится.
Прежде чем войти в дом, Максимилиан Карвер заглянул в бездонные омуты глаз Алисии, безучастно смотревшей на горизонт. Она словно ожидала найти там решение всех вопросов — вопросов, на которые ни отец и никто в мире больше не мог дать ответ. Внезапно, без лишних разговоров, часовщик осознал, что его дочь выросла и однажды, уже скоро, пойдет своей дорогой в поисках собственных ответов.
Железнодорожный вокзал тонул в облаке пара, поднимавшегося из трубы локомотива. Припозднившиеся пассажиры спешили сесть в вагон и попрощаться с родственниками и друзьями, провожавшими их на перроне. Макс покосился на старые часы, отсалютовавшие ему в честь приезда в город, и удостоверился, что их стрелки остановились навсегда. Носильщик приблизился к Максу и Виктору Крею с раскрытой ладонью, явно намереваясь получить чаевые:
— Чемоданы уже погружены, сударь.
Старый смотритель маяка протянул ему деньги, и он удалился, пересчитывая монеты. Макс и Виктор Крей обменялись улыбками, как будто маленький эпизод их повеселил и в их прощании не было ничего необычного.
— Алисия не смогла прийти, потому что… — начал Макс.
— Это не обязательно. Я понимаю, — прервал его смотритель. — Попрощайся с ней за меня. И береги ее.
— Обязательно, — пообещал Макс.
Начальник станции дал свисток. До отправки поезда оставалось всего ничего.
— Вы не скажете, куда едете? — спросил Макс, кивнув на поезд, замерший на рельсах.
Виктор Крей улыбнулся и протянул мальчику руку:
— Куда глаза глядят. Моя душа навсегда останется здесь.
Прозвучал второй свисток. Из всех пассажиров на перроне остался только Виктор Крей. Проводник ждал его на ступеньке открытого вагона.
— Мне пора, Макс, — сказал старик.
Макс прижался к нему, и тот крепко обнял его.
— Кстати, у меня для тебя есть подарок.
Макс принял из рук смотрителя маленькую коробочку. Он осторожно потряс ее — внутри что-то зазвенело.
— Откроешь? — поинтересовался старик.
— Когда вы уедете, — ответил Макс.
Смотритель маяка пожал плечами и направился к вагону. Проводник подал ему руку, чтобы помочь подняться на подножку. Старик стоял уже на последней ступеньке, когда Макс внезапно бросился к нему.
— Господин Крей! — крикнул Макс.
Тот обернулся и с любопытством посмотрел на него.
— Я был счастлив с вами познакомиться, господин Крей, — сказал Макс.
Виктор Крей улыбнулся ему в последний раз и легонько ударил себя в грудь пальцами.
— И я тоже, Макс, — ответил он. — И я тоже.
Поезд медленно тронулся, и вскоре шлейф пара растаял вдали. Макс стоял на перроне до тех пор, пока маленькая точка не затерялась на горизонте. И лишь тогда мальчик открыл коробочку, которую дал ему старик. В коробочке лежала связка ключей. Макс улыбнулся. Это были ключи от маяка.
Эпилог
Последние недели лета принесли вести о войне — по общему мнению, она близилась к концу. Максимилиан Карвер торжественно открыл часовую мастерскую в небольшом помещении неподалеку от церкви. Очень скоро в городе не осталось ни одного жителя, кто не посетил бы лавку чудес отца Макса.
Малышка Ирина полностью поправилась и как будто не вспоминала о несчастье, приключившемся с ней на лестнице. У них с матерью вошло в привычку совершать долгие прогулки по берегу и собирать ракушки и камешки. Их находки положили начало коллекции, которая обещала стать осенью предметом зависти новых школьных подружек Ирины.
Макс, верный завету старого смотрителя, каждый вечер подъезжал на велосипеде к дому у маяка и зажигал ослепительный свет, который до рассвета должен был указывать путь кораблям. Макс поднимался на башню и сверху смотрел на океан, как это делал почти всю жизнь Виктор Крей.
Однажды, коротая, по обыкновению, вечер на маяке, Макс обнаружил, что его сестра Алисия часто приходит на пляж, где некогда стояла лачуга Роланда. Она устраивалась на краю берега, устремив взгляд в морскую даль, и тихо сидела так часами. Они больше не разговаривали по душам, как в те дни, когда с ними был Роланд, и Алисия никогда не упоминала о том, что произошло в роковую ночь в бухте. С самого начала Макс уважал ее молчание. Когда наступили последние сентябрьские дни, предвещавшие начало осени, воспоминания о Владыке Тумана померкли и почти изгладились из его памяти, как сон.
Часто, когда Макс наблюдал с башни за сестрой, сидевшей на пляже, у него в ушах словно звучали слова Роланда, сказанные в начале знакомства. Тогда друг поделился с ним опасением, что это лето станет для него последним в городе, если его призовут в армию. Теперь, хотя брат с сестрой не перемолвились ни словом на эту тему, Макс твердо верил, что воспоминание о Роланде и лете, когда они оба столкнулись лицом к лицу с магией, останется с ними навсегда и будет связывать их до конца дней.