Однако подобная перспектива (КОНР как основа создания временной, коалиционной власти) опровергается тезисами Манифеста, имеющими, по сути, центральное значение: «Возвращение народам России прав, завоёванных ими в народной революции 1917 г… равенство всех народов России и действительное их право на национальное развитие, самоопределение и государственную самостоятельность». Так представляется решение не только вопроса о форме правления (республиканская), но и о государственном устройстве на той территории, которую занимала бывшая Российская империя в 1944 г. — СССР. Это отнюдь не «единая Россия», а в лучшем случае — союз формально независимых «народных государств» и государственных образований, объединённых только освобождением от большевистской системы». И здесь уместно подчеркнуть ещё одну принципиальную разницу между политическими позициями Белого движения и КОНРа. Белые политики и военные провозглашали лозунг «Единая, Неделимая Россия» (допуская отделение от неё лишь Польши и Финляндии), внутреннее устройство которой будет, возможно, допускать значительную степень областной автономии или будет построено на федеративных началах, но никоим образом не должно привести к распаду страны. А деятели КОНРа утверждали о невозможности в принципе существования каких-либо унитарных элементов государственности. Это, безусловно, тактическая неизбежность, поскольку в поисках союзников в антибольшевистском сопротивлении приходилось обращаться к различным националистическим, сепаратистским структурам (Украинская повстанческая армия, органы управления в казачьих областях, в Прибалтике и т.д.): «Только единство всех вооружённых антибольшевистских сил народов России приведёт к победе». Но результатом подобного «сотрудничества» не могло стать иное решение, как отказ от единства России, утрата её территориального суверенитета. Военно-политическое «единство» на этапе «борьбы с большевизмом» вполне можно было трактовать как временное (…)
Таким образом, в Манифесте вполне определённо просматривается та же идея создания государственных образований под верховным контролем Германии. Это подтверждает история возникновения и деятельности национальных формирований в составе вермахта и войск СС, политических структур коллаборационистов в годы Второй мировой войны. Но могут ли быть «национальными» режимы, находящиеся под непосредственным контролем со стороны агрессора? К тому же установившиеся с помощью страны, всего лишь два десятилетия до этого бывшей противником России в годы Первой мировой войны? (…)
Тезис о том, что «Европа будет союзом национальных государств», озвученный Власовым в его речи на пражском собрании, подчёркивал отсутствие принципиальных различий в официальных идейно-политических программах правительств государств, ставших союзниками Германии. Считая РОА и КОНР в числе этих союзников, Власов «раскрывает» этот тезис: «Сегодня мы можем заверить фюрера и весь немецкий народ, что в их тяжёлой борьбе против злейшего врага всех народов — большевизма народы России являются их верными союзниками и никогда не сложат оружия, а пойдут плечо к плечу с ними до полной победы». В выступлении подчёркивалась важность «свидания с государственным министром Гиммлером… длительной и сердечной беседы, протекавшей в духе взаимного понимания и касавшейся всех вопросов счастливого будущего народов России», а также «полного понимания» позиций КОНР, полученного Власовым со стороны «имперского министра иностранных дел господина фон Риббентропа» (…)