Думаю, что не будет преувеличением, если скажу, что лично я, как научный работник, но не как президент академии сельскохозяйственных наук, своей научной и практической работой немало способствовал росту и развитию мичуринского учения.
Основная беда и трудность моей работы как президента заключалась в том, что мне предъявляли, по моему глубокому убеждению, неправильные требования -- обеспечить развитие разных направлений в науке (речь идет не о разных разделах в науке, а именно о разных направлениях).
Для меня это требование невыполнимо. Но и зажимать противоположное направление я не мог, во-первых, потому что административными мерами эти вопросы в науке не решаются, и, во-вторых, защита неодарвинизма настолько большая, что я и не мог этого делать.
Фактически я был не президентом академии сельскохозяйственных наук, а защитником и руководителем только мичуринского направления, которое в высших научных кругах пока что в полном меньшинстве.
Трудность была и в том, что мне, как президенту Академии, приходилось научную и практическую работу представителей мичуринского направления (явного меньшинства в академии) выдавать за работу всей Академии. Антимичуринцы же не столько занимались творческой работой, сколько схоластической критикой и наговорами.
Я могу способствовать развитию самых разнообразных разделов сельскохозяйственной науки, но лишь мичуринского направления, направления, которое признает изменение живой природы от условий жизни, признает наследование приобретенных признаков.
Я давно воспринял, разделяю и развиваю учение Вильямса о земледелии, о развитии почвы и учение Мичурина о развитии организмов. Оба эти учения одного направления.
Я был бы рад, если бы Вы нашли возможным предоставить мне возможность работать только на этом поприще. Здесь я чувствую свою силу и смог бы принести пользу нашей советской науке, Министерству сельского хозяйства, нашей колхозно-совхозной практике в разных разделах ее деятельности.
Простите за нескладность письма. Это во многом объясняется моим теперешним состоянием.
ПРИЛОЖЕНИЕ: упомянутое Президент
Всесоюзной академии с. х. наук имени В.И.Ленина -- академик
Т.Д.Лысенко 17/IV - 1948 г.
---------------------
╧ Л-1/414 17/IV. 1948 г. " (4)
Это письмо, без сомнения, было шедевром. Лысенко мог быть разным в жизни -- веселым с друзьями, беспощадным и саркастичным с врагами, заискивающим оптимистом-бодрячком с вождями. Но сейчас наступил особый час, все прежние маски не годились, их надо было отбросить, и он нашел единственно верный тон: приниженный, извиняющийся, даже какой-то блеклый по форме и несгибаемо жесткий по содержанию. Он почувствовал надвигающуюся катастрофу и находил единственно верные слова.
С пониманием именно сталинской лексики (см. раздел этой главы "Был ли Сталин предрасположен к лысенкоизму?") он называл генетиков "неодарвинистами". Он жаловался на то, что ему предъявляли неправильное (он подчеркивает: "по моему глубокому убеждению") требование -- "обеспечить развитие разных направлений в науке", то есть взывал к исконным чувствам вождей, всю жизнь специализирующихся на искоренении всех линий и направлений, кроме их собственного.
Он силился представить себя несчастным ягненком-теоретиком, на которого точат клыки реакционные волки-генетики, и талантливо развивал миф, что эти же волки ответственны за трудности продвижения его предначертаний в практику. Немногословно он свел критику младшего Жданова к его излишней доверчивости. Дескать, по молодости тот доверился старым волкам, вот они и наговорили. Минимальное количество слов, потраченных на главного обидчика, в сочетании с самоуничижением были метко рассчитаны на то, чтобы, показав свою покорность и готовность к беспрекословному выполнению любых приказов, получить "карт-бланш" на расправу с потенциальными и явными врагами, сумевшими даже Жданову наговорить много неправды.
Пассажи, в коих он жаловался, с одной стороны, на то, что его "неоднократно обвиняли... в административном зажиме другого, противоположного направления", а, с другой стороны, на то, что "это, по независящим от /него/ причинам, к сожалению, далеко не так", были многозначительными. Мысль -- что ему до сих пор не дали устроить погром в биологии, выступала в письме на первый план. И тут же он намекал на тех, кто всё еще продолжал мутить воду в ВАСХНИЛ. Упоминая, что его сторонники до сих пор "в явном меньшинстве", он призывал помочь именно в этом вопросе -- убрать тех, кто не с ним.