В отчётном докладе Сталина говорилось о «гигантских успехах» индустриализации и коллективизации, о правильности и победе «генеральной линии партии». При этом, как указывалось в «Рютинской платформе», Сталин умолчал о двух решающих фактах, сводящих на нет все его парадные реляции. Во-первых, он «скрыл от партии, что в это время вся текстильная промышленность с 600 тыс. рабочих из-за отсутствия сырья стояла целиком 4 месяца, ряд других отраслей лёгкой промышленности, а также сотни предприятий тяжёлой работали на 2/3 и даже на половину» [352]. Во-вторых, он не обмолвился ни словом о только что прошедшей по всей стране волне невиданных доселе крестьянских восстаний.
По накалённости критики оппозиции XVI съезд крайне походил на предыдущий съезд, с той лишь разницей, что теперь шла речь не о «добивании» оформленной оппозиции, продолжавшей отстаивать свои взгляды, а о добивании «уклонистов», из которых ни один не произнёс ни слова в защиту своих взглядов и тем более — не посмел критиковать авантюристический сталинский курс, принявший особенно опасные формы и масштабы после капитуляции бухаринской группы.
При обсуждении политического отчёта ЦК главное внимание уделялось не анализу чрезвычайно обострившихся экономических и социально-политических проблем, а безудержным нападкам на лидеров «правой оппозиции». Киров требовал, чтобы они признали свою платформу «кулацкой программой», ведущей к гибели социалистического строительства, и заявлял, что «каждый лишний процент темпа в нашей индустриализации, каждый лишний колхоз — всё это было достигнуто не только в борьбе с кулаком и прочими контрреволюционными элементами в нашей стране, это было достигнуто в борьбе против тт. Бухарина, Рыкова, Томского и Угланова» [353]. «Нельзя, товарищи, без содрогания подумать о том, что было бы с пролетарской революцией, с рабочим классом, если бы линия правых победила» [354],— патетически восклицал Косарев. «Вы покаялись на ноябрьском пленуме, покаялись вчера, а сверх того ничего больше вами не было сделано»,— упрекал «правых» Рудзутак. Он же впервые публично сообщил на съезде о переговорах между Бухариным и Каменевым, охарактеризовав их как «заговор против ЦК» [355].
Вконец деморализованные «правые» как бы соревновались друг с другом в признании своих «ошибок», пытаясь опровергнуть лишь наиболее одиозные обвинения. Отрицая наличие «фракции» у правых, Томский тем не менее признавал, что их деятельность несла в себе «зародыши фракционности»: «Как же иначе?.. Совместные документы со своей особой линией, совместные формулировки, совместные совещания по кругу определённых вопросов,— конечно, тут уже есть налицо элементы фракционности». В ответ на требование покаяться Томский заявил, что «покаяние» — не большевистский термин, и с горечью произнес: «Трудновато быть в роли непрерывно кающегося человека. У некоторых товарищей есть такие настроения — кайся, кайся без конца и только кайся… Дайте же немного поработать» [356].
Лидерам «правой оппозиции» пришлось в полной мере ощутить на себе те приемы, которые они вместе со Сталиным использовали против прежних оппозиций. Для доказательства их «фракционной деятельности» приводились сведения, полученные путём доносов. Бывший член МК М. Пеньков подробно рассказал о «фракционной работе» в Московской организации, утверждая, что «вожди правой оппозиции нас подталкивали, чтобы мы поскорее развернули свою работу, поскорее мобилизовали партийные организации, партийные и рабочие массы. Отдельных товарищей направляли для обработки к т. Бухарину с тем, чтобы эта оппозиционная работа была более плодотворной» [357].
В орготчёте ЦК Каганович заявил, что «Угланов до сих пор ещё работает против ЦК… до сих пор ещё обрабатывает людей тишком, тайком, против ЦК партии» [358]. В ответ на это обвинение Угланов на следующий день «совершенно откровенно» признал, что за последние месяцы у него вновь возникли серьезные сомнения в правильности политики в деревне, которыми он поделился с некоторыми товарищами. Поскольку Угланов умолчал о наиболее «криминальном» моменте этих бесед, на него посыпались новые обвинения в недоговорённости его признаний. После этого Угланов направил заявление в Президиум съезда, в котором говорилось: «В борьбе против линии партии я пытался в разговорах со многими членами партии представить главным виновником создавшегося положения в партии т. Сталина. Я считаю это своей тяжёлой ошибкой. Тов. Сталин показал в своем руководстве партией, что он заслуженно является вождем партии» [359].