Многие понимали, что такие достижения могут принести как беды, так и удобства. Обращение машин против людей стало основным элементом научной фантастики, по крайней мере, со времен "Франкенштейна" Мэри Шелли. В более практическом плане, но не менее зловеще, загрязнение окружающей среды и разрушение среды обитания, вызванные промышленным производством, становились все более заметными, как и угроза ядерной войны, которая сама по себе была результатом удивительных достижений прикладной физики. Тем не менее, бремя знаний не казалось непреодолимым поколению, уверенному в том, что технология способна решить все проблемы. Человечество было достаточно мудрым, чтобы контролировать использование своих знаний, а если новаторство было сопряжено с социальными издержками, то решение заключалось в изобретении еще более полезных вещей.
Сохранялись опасения по поводу "технологической безработицы" - термина, придуманного экономистом Джоном Мейнардом Кейнсом в 1930 году для обозначения возможности того, что новые методы производства могут снизить потребность в человеческом труде и способствовать массовой безработице. Кейнс понимал, что промышленные технологии будут продолжать быстро совершенствоваться, но при этом утверждал: "Это означает, что безработица, вызванная открытием нами способов экономии использования труда, опережает темпы, с которыми мы можем найти новые способы применения труда".
Кейнс был не первым, кто высказывал подобные опасения. Давид Рикардо, еще один основатель современной экономики, изначально был оптимистичен в отношении технологий, утверждая, что они будут неуклонно повышать уровень жизни рабочих, и в 1819 году он заявил в Палате общин, что "машины не уменьшают спрос на труд". Но для третьего издания своих основополагающих "Принципов политической экономии и налогообложения" в 1821 году Рикардо добавил новую главу "О машинах", в которой написал: "Я обязан заявить о своем мнении по этому вопросу, поскольку оно, после дальнейших размышлений, претерпело значительные изменения". Как он объяснил в частном письме в том же году: "Если бы машины могли выполнять всю работу, которую сейчас делает труд, то не было бы спроса на труд".
Однако опасения Рикардо и Кейнса не оказали большого влияния на мнение широких масс. Оптимизм усилился после того, как в 1980-х годах начали быстро распространяться персональные компьютеры и цифровые инструменты. К концу 1990-х годов возможности экономического и социального прогресса казались безграничными. Билл Гейтс говорил от имени многих представителей технологической индустрии того времени, когда сказал: "Цифровые технологии, о которых здесь идет речь, на самом деле являются супермножеством всех коммуникационных технологий, которые появлялись в прошлом, например, радио, газеты. Все эти вещи будут заменены чем-то гораздо более привлекательным".
Не все всегда идет правильно, но Стив Джобс, соучредитель компании Apple, на конференции в 2007 году прекрасно уловил злободневную тенденцию, произнеся ставшую знаменитой фразу: "Давайте изобретать завтрашний день, а не беспокоиться о вчерашнем".
На самом деле, как восторженная оценка журнала Time, так и последующий техно-оптимизм были не просто преувеличены; они полностью пропустили то, что произошло с большинством людей в США после 1980 года.
В 1960-х годах только около 6 процентов американских мужчин в возрасте от 25 до 54 лет находились вне рынка труда, то есть были длительно безработными или не искали работу. Сегодня это число составляет около 12 процентов, в основном потому, что мужчинам без высшего образования все труднее найти высокооплачиваемую работу.
Американские рабочие, как с высшим образованием, так и без него, раньше имели доступ к "хорошей работе", которая, помимо достойной оплаты труда, обеспечивала гарантии занятости и возможности карьерного роста. Такие рабочие места в значительной степени исчезли для работников без высшего образования. Эти изменения нарушили и подорвали экономические перспективы миллионов американцев.
Еще более значительные изменения на рынке труда США за последние полвека произошли в структуре заработной платы. В течение десятилетий после Второй мировой войны экономический рост был быстрым и широко распределялся, и работники всех слоев общества и квалификации испытывали быстрый рост реальных доходов (с поправкой на инфляцию). Теперь этого нет. Новые цифровые технологии распространены повсеместно и принесли огромные состояния предпринимателям, руководителям и некоторым инвесторам, однако реальная заработная плата большинства работников практически не увеличилась. У людей без высшего образования реальный заработок в среднем снизился с 1980 года, и даже у работников с высшим образованием, но без последипломного образования, он вырос лишь незначительно.
Последствия неравенства, вызванного новыми технологиями, выходят далеко за рамки этих цифр. С исчезновением хороших рабочих мест, доступных большинству работников, и стремительным ростом доходов небольшой части населения, получившей образование компьютерщиков, инженеров и финансистов, мы находимся на пути к действительно двухуровневому обществу, в котором рабочие и те, кто владеет экономическими средствами и общественным признанием, живут отдельно, и это разделение растет с каждым днем. Именно это предвидел английский писатель Г. Г. Уэллс в романе "Машина времени", представив будущую антиутопию, в которой технологии настолько разделили людей, что они превратились в два отдельных вида.
Это проблема не только Соединенных Штатов. Благодаря лучшей защите низкооплачиваемых работников, коллективным переговорам и достойной минимальной заработной плате, работники с относительно низким уровнем образования в Скандинавии, Франции или Канаде не пострадали от снижения заработной платы, как их американские коллеги. Тем не менее, неравенство выросло, и хорошие рабочие места для людей без высшего образования стали дефицитом и в этих странах.
Сейчас очевидно, что опасения, высказанные Рикардо и Кейнсом, нельзя игнорировать. Правда, катастрофической технологической безработицы не было, и на протяжении 1950-х и 1960-х годов рабочие извлекали выгоду из роста производительности труда не меньше, чем предприниматели и владельцы бизнеса. Но сегодня мы наблюдаем совершенно иную картину: неравенство стремительно растет, а наемные работники в значительной степени остаются позади по мере накопления новых достижений.
На самом деле, тысячелетняя история и современные данные убедительно свидетельствуют об одном: нет ничего автоматического в том, что новые технологии приносят всеобщее процветание. Приносят они или нет — это экономический, социальный и политический выбор.
В этой книге исследуется природа этого выбора, исторические и современные данные о взаимосвязи между технологиями, заработной платой и неравенством, а также то, что мы можем сделать, чтобы направить инновации на службу общему процветанию. Чтобы заложить основу, в этой главе рассматриваются три основополагающих вопроса:
- Что определяет, когда новые машины и технологии производства повышают заработную плату?
- Что нужно сделать, чтобы перенаправить технологии на построение лучшего будущего?
- Почему нынешнее мышление технологических предпринимателей и провидцев движется в другом, более тревожном направлении, особенно с новым энтузиазмом вокруг искусственного интеллекта?
Повозка прогресса
Оптимизм в отношении общих выгод от технического прогресса основан на простой и мощной идее: "вагон производительности". Эта идея утверждает, что новые машины и методы производства, повышающие производительность труда, приведут и к росту заработной платы. По мере технологического прогресса этот вагон будет тянуть за собой всех, а не только предпринимателей и владельцев капитала.
Экономисты давно признали, что спрос на все задачи, а значит и на различные типы работников, не обязательно растет одинаковыми темпами, поэтому неравенство может увеличиваться из-за инноваций. Тем не менее, совершенствование технологий обычно рассматривается как прилив, поднимающий все лодки, поскольку предполагается, что все получат определенные выгоды. Предполагается, что никто не должен быть полностью отброшен технологией, не говоря уже о том, чтобы обеднел от нее. Согласно общепринятому мнению, чтобы исправить рост неравенства и построить еще более прочный фундамент для всеобщего процветания, работники должны найти способ приобрести больше навыков, необходимых им для работы с новыми технологиями. Как лаконично резюмировал Эрик Бринйолфссон, один из ведущих экспертов по технологиям, "Что мы можем сделать для создания общего процветания? Ответ заключается не в том, чтобы замедлить развитие технологий. Вместо гонки против машины мы должны соревноваться с ней. Это наша великая задача".
Теория, лежащая в основе "бандероли производительности", проста: когда предприятия становятся более производительными, они хотят расширить свой выпуск. Для этого им нужно больше работников, поэтому они начинают заниматься наймом. А когда многие компании пытаются сделать это одновременно, они коллективно повышают заработную плату.