Свансон пробирался к месту проживания русского революционера через бедные кварталы Лондона и невольно стал размышлять о причинах недовольства низшего класса и революционных настроениях в Европе. Очевидно, что чем люди беднее и подвержены несправедливости, тем больше они готовы подняться на борьбу против государства. Этот простой тезис Маркса, а теперь и Ленина, нес для Свансона, как блюстителя порядка, угрозу законности и порядка. Впрочем, он не разрешал себе особенно размышлять о внутренней политике.
Разговор между Свансоном и Ротштейном произошел в редакции газеты «The Daily News», основанной в свое время знаменитым Чарльзом Диккенсом, где и подрабатывал Ротштейн. Газета была известна своими левыми взглядами и активно выступала за права трудящихся, суфражизм и всеобщие пенсии. На вопрос о Королеве, Ротштейн печально ответил:
— Смерть застигла молодого революционера в расцвете сил… Я его знал, правда, очень бегло. В начале помог с обустройством, нашел комнату для него… Но, боюсь, больше сообщить ничего не смогу. Он в последние месяцы не общался с кругом социалистов из России.
— У меня есть основания, что его убийство — это не пьяные разборки, а тщательно спланированная операция.
— Русская охранка на все горазда… Но, увы, это только мои предположения.
— Вы не знаете о его исследованиях?
— Он был подающий надежды инженер. В России он работал на заводе Крупса и занимался какими-то производственными материалами и оборудованием. Здесь он мне как-то сказал, что получил заказ на разработку каких-то новых материалов… радиационных. К сожалению, физика — это не мое, и я не знаю деталей.
— А может, кто-то из русской общины знал его хорошо? Те, кто пришли на его похороны — не так много, кстати, — ничего не сообщили интересного.
— Я вас тоже разочарую… Русская охранка может убивать без шума и пыли.
— Гм… Шум был… если постараться, и пыль найдем.
— Могу только пожелать вам удачи.
В искренности слов Ротштейна сомневаться не приходилось. Если это дело рук русской охранки, то у русского революционера есть много причин поддержать следствие. Но, очевидно, Ротштейн тут помочь ничем не может. Остается надежда на Париж — может французские следователи помогут вывести на след заказчиков тех самых таинственных исследований.
На следующей день Эдмунд Свансон посетил клуб «Афиниум», где хотел поделиться своими мыслями с Конан Дойлом. Он увидел писателя за столиком, рядом с другим известным автором — Редьярдом Киплингом, и не решался подойти, но тут сам Конан Дойл позвал его. К удивлению столичного детектива, два писателя обсуждали не литературные темы, а автомобили.
— Меня восхищает идея автопробега из Пекина в Париж, — отмечал Киплинг. — В связи с этим у меня появилась идея схожего проекта — из Индии в Лондон. Имперский пробег!
— Отлично, Редьярд! Мандалай-Лондон — пробег без заката солнца! Что скажет инспектор?
— Прекрасно. Может тогда с участием представителей государственных органов — полиции, Министерства по делам колоний…
— О! Замечательно! Надо претворить эту идею прямо сразу, как только улягутся страсти с «Пекин-Париж», — сказал Конан Дойл.
— Я бы бросил вызов и провел их одновременно, — серьезным тоном сказал Киплинг. — Наша империя может предложить куда более грандиозные идеи, чем наши французские — теперь уже — друзья по союзу.
— Надо будет подумать и об автомобилях. В автопробеге Пекин-Париж, насколько знаю, будут участвовать континентальные модели — французский «De Dion», итальянский «Itala» и голландский «Spyker».