Обсуждая опять это дело с Пококом, Роджер отметил:
— Конечно, это все косвенные доказательства. Но мы точно знаем теперь, что он получил телеграмму из Германии, правда, от частного лица.
— Не будут же ему государственные органы Германии писать открыто? — бросил Покок.
— Да они вообще не стали бы открыто ему ничего писать или посылать, — отметил Роджер. — Но я все больше и больше подозреваю Эмиля Рума.
Интересно, что в информации Люка Аршамбо содержалась пометка о том, что буквально пару месяцев назад Эмиль Рум сделал пожертвование в поддержку исследований Марии Кюри в Сорбонне.
На очередной уик-энд Роджер встретился с Гертрудой и застал ее в плохом настроении. Развернутая анти-германская кампания в прессе после событий в Нанте ее угнетала.
— Вроде только в прошлом году улеглась истерия с делом Дрейфуса, как опять все пишут о немецких шпионах во Франции.
Роджер решил несколько сменить тему и спросил ее:
— Ты слышала про немцев с Кавказа?
— Кавказ? Где это?
— Юг России, на границе с Персией.
— Про немцев в России слышала, они туда переселились еще в восемнадцатом веке.
— Я про это читал.
— А зачем ты спрашиваешь? Я — немка, поэтому?
— Нет, дорогая! Ну… отчасти, да.
— Да или нет? Хотя мне уже становится все равно. Я — немка на все сто процентов, — несколько раздраженно заключила Гертруда.
Роджер понимал ее, и постарался успокоить:
— Мне все равно, кто ты. Я тебя… люблю…
Гетруда на него посмотрела с улыбкой.
— Но вопрос вызван другими причинами, — продолжал Роджер. — Здесь идет расследование одной аферы. Французская жандармерия, на мой взгляд, ведет дело медленно. Я хочу кое-что перепроверить.
— В роли сыщика себя не пробовала.
— У вас, у немцев, здесь есть община?
— Студенты — да, а так я не особенно интересуюсь немцами в Париже. Их сейчас здесь немного.
— Мне нужно раздобыть информацию про Эмиля Рума. Он немец с Кавказа, как мне сообщили…
— Судя по имени и фамилии, не скажешь…
— Он сюда приехал в младенчестве. Рум известен в высших кругах, а, вернее сказать, в богемных. Он — бизнесмен, тесно общается с музыкантами, художниками и учеными…
— Учеными?
— И с ними тоже. Он сделал взнос в Сорбонский университет для поддержки исследований Марии Кюри.
— Да, может быть. Теперь что-то вспоминаю. И что ты от меня хочешь?
— Познакомься с ним…
— Что?! Ты хочешь, чтобы я с ним познакомилась? Это как понимать?!
— Ну, можешь узнать, зачем он внес деньги?
— Гм! — удивилась Гертруда. — Сорбонну многие поддерживают. Ладно, разузнаю… А ты мне поможешь?
— Всегда готов.
— Я еду в Брюссель поддержать кампанию против короля Леопольда. Поедешь со мной?
— О, мне надо будет отпроситься с работы… Не знаю, сейчас столько работы, но постараюсь.
— В бельгийском парламенте будут слушания на основе доклада, подготовленного твоим коллегой Роджером Кейсменом.
— Да, мое правительство поддерживает Кейсмена, он сделал блестящую работу по разоблачению эксплуатации населения Африки и фактах использовании рабского труда. Так что с этой точки зрения британская дипломатия действует в высших интересах прогрессивного мира.
— По-моему, прозвучало как-то официально.
— Есть моменты, когда я горд за свое Министерство.
Люк Аршамбо перелистывал личное дело Эмиля Рума, который сидел перед ним за столом. Это был элегантный, уверенный в себе мужчина средних лет, голубые глаза, каштановые волосы, небольшие усы, смешанные с чем-то восточным европейские черты лица.
— У вас в документах написано, что вы родились в 1867 году. Место указано Еленендорф. Это где-то на российском Кавказе?
— Да, — несколько недовольно ответил Эмиль Рум. — Меня ваш помощник уже спрашивал подробно о моей биографии.
— Терпение, мы можем спрашивать сколько угодно, — спокойно ответил начальник отдела криминального расследования.
— Отца своего вы не знаете? — спросил Люк Аршамбо, пристально глядя на собеседника.
— Знаю, черт побери! — громко и раздраженно ответил Эмиль Рум, но через секунду успокоился. — Есть же документы…
— Вы сказали моему помощнику, что ваши документы были сделаны наспех для поездки за границу. То есть, ваша мать вас вывозила второпях… И Еленендорф просто указан… Вы даже не уверены, что родились именно там.
— Да, мою мать ожидала какая-та неприятность. Она мне детали не рассказывала, — уже спокойно и несколько задумчиво отвечал Эмиль Рум.