Сантэн промолчала, и Шаса продолжил, запинаясь:
– Он меня обозвал.
– Как именно?
– Я не могу повторить. Это грубо.
– Я спросила – как именно?
Ее голос оставался ровным, но мальчик узнал в материнском тоне хрипловатую предупреждающую нотку.
– Он назвал меня soutpiel, – поспешно ответил Шаса.
Он понизил голос и отвернулся, пристыженный таким чудовищным оскорблением, поэтому не мог увидеть, как Сантэн изо всех сил старалась сдержать улыбку и чуть повернула голову, чтобы спрятать искру веселья в глазах.
– Я же сказал, это грубо, – виновато пробормотал Шаса.
– Значит, ты его ударил… а он младше тебя.
Шаса не знал, что он старше мальчишки с траулера, но его не удивило, что об этом знала мать. Она знала все.
– Он, может, и младше, но он здоровенный африканер, просто бык, к тому же дюйма на два выше меня, – попытался оправдаться он.
Сантэн хотелось спросить Шасу, как выглядит другой ее сын. Был ли он светловолос и красив, как его отец? Какого цвета у него глаза? Но вместо того она сказала:
– А потом он поколотил тебя.
– Я почти победил! – упрямо возразил Шаса. – Я подбил ему глаз и разбил в кровь губы. Я почти победил!
– «Почти» не считается, – ответила Сантэн. – В нашей семье мы не побеждаем «почти» – мы просто побеждаем.
Шаса неловко поерзал на сиденье и откашлялся, чтобы облегчить боль в горле.
– Невозможно победить, когда кто-то крупнее и сильнее тебя, – жалобно прошептал он.
– Значит, не нужно схватываться с ним на кулаках, – сказала Сантэн. – Ты не должен бросаться вперед и позволять ему засовывать тебе в горло дохлую рыбу.
Шаса отчаянно покраснел, вспомнив это унижение.
– Ты должен выждать, – продолжала она, – а когда появится шанс, сразиться с ним твоим оружием и на твоих условиях. Ты должен сражаться лишь тогда, когда уверен, что можешь выиграть.
Шаса тщательно обдумал ее слова, рассматривая их так и эдак.
– Ты именно это сделала с его отцом, да? – тихо спросил он.
Сантэн так изумилась его проницательности, что уставилась на сына, а «даймлер» подпрыгнул и вылетел из колеи.
Она быстро выровняла машину, а потом кивнула:
– Да. Я сделала именно это. Видишь ли, мы – Кортни. Нам незачем драться кулаками. Мы сражаемся с помощью власти, денег и влияния. Никто не может нас победить на нашей территории.
Шаса опять умолк, в очередной раз усваивая слова матери, и наконец улыбнулся. Он был так прекрасен, когда улыбался, даже прекраснее, чем был его отец, и сердце Сантэн сжалось от любви к сыну.
– Я запомню это, – сказал он. – И когда встречусь с ним в следующий раз, я буду помнить твои слова.
Ни один из них ни на мгновение не усомнился, что два мальчика встретятся снова – а когда это произойдет, они продолжат схватку, начавшуюся в этот день.
Бриз дул с моря, и вокруг стояла вонь от гниющей рыбы, настолько сильная, что у Лотара де ла Рея перехватывало горло и его подташнивало.
Четыре траулера все так же стояли у причала, но их груз больше не сиял серебром. Рыба осела, верхний слой сардин подсох на солнце и превратился в темную грязно-серую массу, над которой вились зеленые металлические мухи размером с ос. Рыба в трюмах тоже размякла и раздавилась под собственным весом, и трюмные насосы выбрасывали наружу струи вонючей коричневой крови и рыбьего жира, которые покрывали воды залива все увеличивавшимся мутным облаком.
Весь этот день Лотар просидел у окна заводской конторы, пока его цветные моряки и рабочие стояли в очереди, ожидая платы. Лотар продал свой старый грузовик «паккард» и кое-что из мебели из той металлической хижины, в которой жили они с Манфредом. Это было единственное, что не принадлежало компании, и поэтому не было тронуто судебными исполнителями. Буквально через несколько часов из Свакопмунда приехал перекупщик, почуяв беду, как чуют ее стервятники, и заплатил Лотару лишь малую долю реальной стоимости этого имущества.
– Депрессия наступает, мистер де ла Рей, все продают, никто не покупает. Я теряю деньги, поверьте мне.
Тех наличных, которые Лотар закопал под песчаным полом хижины, хватило для того, чтобы заплатить людям по два шиллинга на каждый фунт жалованья, который он задолжал им. Конечно, он не обязан был им платить, это теперь лежало на совести компании, но такое даже не пришло Лотару в голову, это ведь были его люди.
– Мне жаль, извини, – повторял он каждому, когда те подходили к окошку кассы. – Это все, что есть.
Он не смотрел им в глаза.
Когда все это закончилось и последние из его цветных рабочих разбрелись горестными группами, Лотар запер дверь конторы и отдал ключи судебному исполнителю.