9 июня. В риторике российских официальных лиц произошла интересная перемена. Много лет они говорили, что у России свой особенный путь, и никакого механического копирования западных порядков у нас быть не должно. Был даже специальный термин «суверенная демократия», означавший примерно то же самое — у нас свой путь, мы отличаемся от Запада, и вообще, как в известном комиксе, у нас своя атмосфера, или, как сказал однажды российский министр иностранных дел Лавров: «Who are you to fucking lecture me?»
А теперь что-то изменилось. Свой каждый шаг российская власть сопровождает обстоятельными ссылками на зарубежный опыт. Вначале о «муниципальном фильтре», усложняющем процедуру выдвижения в губернаторы, нам говорили, что это не в Кремле придумали, а во Франции, а во Франции демократия, значит, и у нас это демократическая процедура. Теперь и о законе против митингов точно такие же речи.
Никто не говорит, что это российский особый путь и суверенная демократия, наоборот, все как на Западе. Комментируя подписание закона, Владимир Путин так и сказал: «В законе о митингах нет более жестких мер, чем в аналогичных европейских законах», а пресс-секретарь Дмитрий Песков вообще перешел к какой-то бухгалтерии: «300 тысяч рублей. Это эквивалентно сумме в 5900 фунтов, что почти не отличается от штрафа в размере 5000 фунтов, с которым могут столкнуться протестующие в Великобритании в случае, если они нарушат нормы, прописанные в Полицейской Реформе или Законе о гражданской ответственности», — пишет Песков в Financial Times, и с ним даже невозможно спорить. В самом деле, 5900 фунтов почти не отличается от 5000 фунтов, и почему же все так возмущены?
На днях в «Российской газете» было большое расследование про хипстеров, в котором было написано, что хипстеры любят Запад, особенно Англию и Лондон. Получается, что этот закон — такой подарок хипстерам, чтобы в России было как в Лондоне.
Отчего же хипстеры не радуются?
Вероятно, все дело в том, что мы имеем дело с очень странной формой заимствования западных традиций. Во Франции есть много чего, но из всех французских политических традиций мы возьмем только муниципальный фильтр. Великобритания — вообще родина всего на свете, но из британского опыта мы возьмем только высокие штрафы за митинги. И так далее.
И, видимо, на наших глазах опытным путем доказывается важная политическая теорема: если заимствовать из западной практики только те вещи, которые нравятся нынешнему Кремлю, то в итоге все равно получается не Париж и не Лондон, а та самая суверенная демократия и своя атмосфера.
7 июня. Опрос фонда «Общественное мнение» об оппозиционных лидерах очень похож на те опросы, которые социологи делали в середине нулевых по заказу «Коммерсанта»: каждый год в конце декабря участникам опроса предлагалось назвать имена тех людей, которых они считают элитой. И каждый год список этой элиты оставался почти неизменным. В частности, за первое место из года в год боролись Алла Пугачева и Владимир Путин. В последние годы таких опросов у нас нет, но я думаю, что в этом смысле ничего не изменилось, и первым местам Пугачевой и Путина ничего не угрожает.
Опрос об оппозиционерах — это ведь то же самое. Самый популярный оппозиционер — Леонид Парфенов, второе место у Юрия Шевчука, за ним Алексей Кудрин, Борис Акунин и Ксения Собчак. Могу предположить, что если завтра на протестный митинг придет Алла Пугачева, то Парфенов уйдет на второе место.
Это понятная тенденция — у медийных людей всегда есть огромное преимущество перед героями блогов и площадей, и здесь самое время повторить любимую нашей оппозицией жалобу на федеральные телеканалы с их стоп-листами и понятной политической позицией. Но в топовой части фомовского опроса есть и Удальцов с Навальным, и Яшин с Немцовым, и Лимонов, и, в общем, нет повода жаловаться, что какой-нибудь оппозиционный лидер не попал в список. Все попали.
Просто Парфенов с Акуниным стали самыми популярными оппозиционными деятелями не только потому, что их чаще показывают по телевизору. Они не только «люди из телевизора», они — просто новые лица. А новых лиц российской оппозиции не хватает гораздо сильнее, чем власти.
Вспомните, какие восторги сопровождали весной появление двух оппозиционных муниципальных депутатов — Максима Каца и Веры Кичановой. Люди ведь радовались не тому, что Кичанова и Кац такие прекрасные, а тому, что они разбавили собой привычный и почти вечный набор людей на трибунах.