Не очень хочу домысливать за власть причины ее поступков — все равно угадать невозможно. Правильнее, мне кажется, начать с другой стороны, то есть с девушки. 18-летняя анархистка — это в любом случае не субъект, не игрок. Это почти детский возраст, это либо случайно прочитанные книжки, либо компания, в которую ребенок когда-то попал и из которой почти наверняка, когда вырастет, выпадет.
Через пять лет мы обнаружили бы эту Александру Духанину или пиарщицей в банке, или тихой домохозяйкой, или, если совсем радикально фантазировать, каким-нибудь начинающим арт-критиком, я не знаю. Все это, конечно, было бы, если бы в воскресенье ее не задержали по подозрению в насилии по отношению к полицейским. Теперь ее посадят, и через пять лет она будет заслуженным ветераном анархистского движения. Политические субкультуры дорожат своими политзаключенными.
Если эта девушка будет сидеть, в Берлине и Париже будут демонстрации в ее поддержку, по Интернету будут гулять ее стихи из тюремных тетрадей, и даже, может быть, она заочно получит какую-нибудь нонконформистскую литературную премию. Такие истории вообще крайне предсказуемы.
Но я, при этом, совсем не хочу сказать, что власть совершила ошибку, начав свою месть за события на Болотной именно с 18-летней анархистки. Ошибка — это когда хочешь чего-то добиться, а у тебя не получается. А у меня нет ощущения, что власть хотела чего-то добиться. Вообще хоть чего-нибудь.
Александру Духанину арестовали просто потому, что так положено. Никто ни о чем не думал, мозг в операции не участвовал. Заученным движением схватили первого, кто подвернулся под руку.
Подвернулась юная анархистка. На ее месте мог быть немолодой националист или, как когда-то с беспорядками на Манежной, трое случайных нацболов. Такие аресты не преследуют цели, не имеют сверхзадачи, не являются частью многоходовок. Такие аресты стоят в одном ряду со всеми другими эпизодами отношений между гражданами и государством, когда у граждан есть только один инструмент, чтобы не попасть в сводки новостей — простое везение. Сейчас не повезло анархистке Духаниной, и кроме этого никакого объяснения ее аресту нет.
6 мая 2012. Накануне в социальных сетях обсуждали, кто будет вести митинг. Может быть, Владимир Рыжков, как всегда? У Владимира Рыжкова так хорошо получается вести митинги, он был ведущим на всех митингах «За честные выборы», от первой Болотной до Нового Арбата. Но, с другой стороны, это ведь уже не «За честные выборы», это уже «Марш миллионов», нужно что-нибудь поновей, посвежей. Может быть, Сергей Пархоменко — в самом деле, почему бы Сергею Пархоменко не быть ведущим митинга? Но Сергей Пархоменко в отъезде, Сергея Пархоменко нет в Москве. А вот Евгения Чирикова — пусть ведущей будет Евгения Чирикова. Она молодая, симпатичная, харизматичная, конечно, пускай она и будет ведущей митинга.
На Чириковой я уже перестал следить за этими обсуждениями, и не знаю, что там в итоге решили и кого выбрали ведущим митинга. Мы бы увидели этих ведущих и этих ораторов в воскресенье на Болотной — они, разбавленные, может быть, несколькими новыми лицами (Сергей Мохнаткин? Максим Кац? Илья Варламов?), говорили бы то же, что говорили с митинговых трибун в декабре, феврале, марте. Они говорили, а их уже не хотелось слушать. Создавалось впечатление, что они либо не замечают того, что людей приходит все меньше и меньше, либо просто издеваются над теми, кто стоит перед ними на площади. «Друзья, не верьте глазам своим, ничего не пропало, нас не стало меньше, декабрьский испуг у власти не прошел, все в порядке, слово предоставляется депутату Государственной думы Геннадию Гудкову».
Вот даже интересно — кто-нибудь всерьез хотел такого митинга? Чтобы послушать Геннадия Гудкова, проголосовать за резолюцию, а потом, сидя дома, спорить в «фейсбуке», слили протест, или все-таки стоит ждать чего-нибудь еще.
Наблюдая за воскресными московскими событиями, я почему-то вспомнил один уже достаточно старый, середины девяностых, российский фильм. Действие происходит в тридцатые годы, и главного героя, прославленного советского полководца, сейчас арестуют, но не так, как обычно арестовывают — черный воронок, ночной обыск, конвой, — а вежливо и культурно. Чекист, старый друг семьи, приехал к комдиву на дачу, вот они все вместе играют в волейбол, пьют чай, болтают о чем-то, а вот за ними приехала служебная машина друга семьи с двумя мордоворотами в штатском, и комдив садится в машину, его провожает маленькая дочка, комдив, хоть и сидит между мордоворотами, но ведет себя совсем не как арестованный, и все по-прежнему культурно и мирно — шутят, смеются, уезжают. Но стоит комдиву несанкционированно дернуться на своем сиденье, как все заканчивается, больше никаких шуток, и следующий кадр — разбитая в кровь физиономия комдива, который, кажется, наконец что-то все-таки понял.