Какое там разделение властей, какая Конституция! Третье лицо в государстве назначается, снова цитирую, «в высокой приемной». Отличное описание демократической процедуры, правда же?
Примерно так же выглядит процедура создания новых партий — совершенно не стесняясь того, что у администрации президента в принципе нет такой функции, как партийное строительство, Чеснаков спокойно рассказывает, как в Кремле создавались партии-спойлеры и партии, снова цитирую, «на вырост». Так же спокойно Чеснаков говорит о совещаниях по «политическому планированию», проходивших в Кремле с участием представителей «Единой России» и «Справедливой России».
Мне кажется, признавая, что российские партии придумываются в Кремле, для того чтобы в конечном итоге обеспечить несменяемость власти (дословно — «помочь политической системе»), функционер «Единой России» и бывший кремлевский чиновник признает, что власть в стране узурпирована. Причем даже не формальной правящей партией, а какими-то непонятными чиновниками в Кремле.
И то, что это, как принято писать в таблоидах, шокирующее признание не произвело никакого впечатления вообще ни на кого — вот это, конечно, сильнее всего впечатляет. Почти четыре года назад «Коммерсанту» дал интервью достаточно мутный бизнесмен Шварцман, который что-то говорил о перераспределении собственности и своих связях в Кремле. Скандал был невероятный. Чеснаков гораздо статуснее Шварцмана, а всем почему-то все равно.
Был такой фильм «Город Зеро», в котором командировочный инженер Варакин увидел в приемной директора завода голую секретаршу, печатающую на машинке. Заходит к директору с вот такими глазами: «У вас там секретарша голая!» Директор выглядывает: «Да, действительно голая. Так о чем мы говорили?» Вот я себя сейчас чувствую инженером Варакиным.
29 июля. Я не уверен, что высказывания Любови Слиски о Платоне Лебедеве стоит связывать с тем, что в новой Госдуме Слиски уже не будет. То есть, наверное, это имеет какое-то значение, и вообще, у нас часто политические отставники превращаются в оппозиционеров, но вряд ли Любовь Слиска пережила такое превращение.
Политически про Любовь Слиску все понятно — много лет ее главным аппаратным конкурентом был ее земляк Вячеслав Володин, теперь он главный по «народному фронту», и Любови Слиске в «народном фронте» нечего делать. Но это совершенно не объясняет, почему Слиска заговорила теперь о Платоне Лебедеве. Любовь Слиска — это не Михаил Касьянов и даже не Сергей Миронов. Любовь Слиска на протяжении всей своей политической карьеры была, если можно так выразиться, идеальным единороссом. Человеком, единственным свойством которого была принадлежность к номенклатуре. Человеком, который всегда согласен с начальством и всегда готов поддержать его. Даже если бы Владимир Путин начал вдруг публично есть детей, Любовь Слиска первой бы одобрила это решение.
А теперь вдруг что-то изменилось. Любовь Слиска называет суд над Платоном Лебедевым дуростью и говорит, что готова оплатить стоимость якобы потерянного Лебедевым х/б костюма. По меркам современной российской политики это невероятный демарш. А вся карьера Слиски всегда была абсолютно противоположна любым демаршам.
Но Любовь Слиска, мне кажется, просто не задумывалась ни о каких демаршах. Просто она может теперь позволить себе говорить, что думает. А что можно думать по поводу процесса над Платоном Лебедевым — тут, мне кажется, вариантов нет, и слово «дурость», использованное Слиской — может быть, самое мягкое из всех возможных слов. Кремль привык полагать, что вся критика его действий инспирирована какими-то врагами — Америкой, беглыми олигархами и Бог знает кем еще. И вот в этом смысле высказывание Слиски может, мне кажется, принести пользу. Кремль ведь все знает про Слиску, Кремль знает, что за ней не стоит ни Америка, ни мировой сионизм, ни Борис Березовский. И вот она называет суд над Лебедевым дуростью — может быть, те, кто эту дурость устроил, послушают Слиску и устыдятся?
27 июля. По, как мне кажется, вполне весомым причинам я очень не люблю российское молодежное движение «Наши». И то, что оно было с симпатией упомянуто в манифесте норвежского террориста Брейвика, по идее, должно было привести меня в восторг. Понимаете, да? Человек вначале тепло отзывался о нашистах, а потом пошел убивать.
При желании к двум этим обстоятельствам можно относиться как к звеньям одной цепи. И на основании брейвикского манифеста можно сделать какие-то выводы о движении «Наши». Но если бы я стал делать такие выводы, это, конечно, было бы нечестно. Мало ли, что и о ком писал Брейвик. Не думаю, что что-то из написанного или сказанного им может оправдать то, что он сделал. И не думаю, что текст его манифеста может, как-то повлиять на отношение к кому-то из тех, о ком он писал. У меня и так достаточно оснований не любить нашистов. Зачем же притягивать за уши дополнительные и не имеющие никакого значения аргументы.