Это как в тульской организации Союза писателей состояло сорок прозаиков и двадцать поэтов, а до революции в Тульской губернии жил только один прозаик — Лев Толстой. По статистике один Лев Толстой — это в шестьдесят раз меньше, чем ячейка Союза писателей. А на самом деле?
Я думаю, и Сергей Иванов понимает все несовершенство приводимой им статистики.
И наверняка он понимает, что с предвыборной точки зрения было бы неплохо хотя бы понарошку, хотя бы только на словах, объявить войну той коррупции, которая действительно раздражает общество — хотя бы через запятую с врачами и работниками ЖКХ назвать хотя бы не министра, хотя бы губернатора или вице-губернатора. Хоть кого-нибудь — разговоров о борьбе с коррупцией, которая наконец-то началась, бывшей «сурковской пропаганде» хватило бы на месяц.
Но почему-то Иванов делает вид, что коррупция — это врачи, учителя и работники ЖКХ. Интересно, почему.
25 января. Когда Дмитрия Рогозина назначили вице-премьером по ВПК, это выглядело именно как привет националистам — смотрите, мол, власть про вас не забывает и даже взяла одного из ваших лидеров в правительство. Это никто не говорил вслух, но второй версии по поводу этого витка рогозинской карьеры быть, мне кажется, просто не может — журналист по образованию и политик по профессии, Рогозин никогда не производил впечатления человека, имеющего какое-либо отношение к оборонной промышленности. Это было именно политическое назначение, и произведено оно было именно для того, чтобы Рогозин делал такие заявления типа «патриоты, не ходите на митинги».
Но вот что интересно. Есть ли на свете хотя бы один националист, на которого подействовали бы политические призывы вице-премьера Рогозина?
Мне кажется, что нет. То есть, я не хочу сказать, что все приверженцы правых взглядов участвовали в декабрьских акциях оппозиции и готовятся к февральским — конечно, нет, — но в любом случае советы Рогозина мотивировать их не могут.
Кажется, этого не понимает ни Рогозин, ни те, кто его назначил вице-премьером, но это ведь очень простой закон политических отношений — можно забрать в чиновники сколь угодно яркого политика, но в результате такого назначения политик почему-то куда-то испаряется, и остается только чиновник со всеми чиновничьими качествами. Когда Рогозин выступал на митингах и в знаменитом видеоролике обещал «очистить Москву от мусора» — тогда его слово для кого-то что-то значило.
Но это было давно, и человек, обращающийся теперь к «людям националистических и патриотических убеждений» — это совсем не тот политик, у которого пять лет назад вышла автобиографическая книга «Враг народа». «Люди националистических и патриотических убеждений» находятся от него теперь по другую сторону той стены, которая разделяет власть и ее оппонентов, и прекрасно понимают, что он — там, то есть не с ними. И что его высказывание имеет тот же вес, что и речи любого функционера «Единой России».
Я не стал бы говорить, что Рогозин вообще когда-либо был оппозиционером — но оппозиционным лидером он мог бы стать достаточно ярким, и не я первым заметил его внешнее сходство с Михаилом Саакашвили, да если бы только внешнее. Рогозин — прекрасный оратор, харизматик, и даже не нужно фантазировать, чтобы представить его выступающим перед революционными массами на майдане — он там был, хоть и в Киеве. И, наверное, в каком-нибудь кремлевском сейфе, в котором лежат «справочки» на всех видных оппозиционеров, рогозинское досье лежит в разделе «Самые перспективные оппозиционные политики».
Наверное, при назначении Рогозина вице-премьером эта папочка попалась кому-то на глаза, и кто-то решил — давайте его назначим, и националисты будут за нас. Но проблема в том, что эта папочка устарела, причем, я думаю, навсегда.
24 января. Когда на митинге на проспекте Сахарова выступал Григорий Явлинский, я, стоя перед сценой, вместе с многими другими митингующими скандировал «Уходи!». Явлинский — суперзвезда политики девяностых, я ходил в седьмой класс, когда «Яблоко» впервые приняло участие в выборах, и, мне кажется, чтобы пронести сквозь годы серьезное и уважительное отношение к любому из героев тех лет, будь то Зюганов, Жириновский или вот Явлинский, нужно обладать каким-то удивительным запасом политического идеализма. Но в девяностые Явлинский и его современники были все-таки субъектами российской политики. Теперь они — объекты. И теперь роль Явлинского в происходящем определяет не он сам, а Кремль — пусть даже и выступающий под псевдонимом «Центризбирком».