Конечно, эту записку я планировал уничтожить, но кто знает…. Лучше не пренебрегать ни единой предосторожностью, до которой можно додуматься.
Вытащив из своей сумки ручку, я отложил в сторону первый лист – я брался за него голыми руками – и, на секунду задумавшись, начал писать.
«Руто-чан!
Не знаю, что именно заставило меня обратиться к тебе, но полагаю, что необходимо это сделать.
Мне всегда было сложно разобраться в своих чувствах, и чем больше времени проходит, тем сильнее я в этом убеждаюсь.
Но когда наступает тот самый период, когда следует принять решение, сердце неизменно подсказывает нужный вариант.
Мне бы хотелось встретиться с тобой, чтобы обсудить довольно деликатный вопрос.
Пожалуйста, приходи на крышу! Я буду ждать тебя за вентиляционной надстройкой, что на восточной стороне.
Надеюсь, ты примешь моё приглашение.
Ямада Таро».
Я дважды перечитал послание и удовлетворенно кивнул: это вполне походило на стиль семпая. Почерк я подделывать не стал, лишь слегка изменив его: Ока не отличалась особой внимательностью и вряд ли в минуту эйфории могла бы задуматься о том, чьей рукой это написано.
Ведь подпись говорила сама за себя.
Тщательно порвав остальные листы бумаги на мелкие клочки, я спрятал их в сумку, чтобы потом сжечь.
Оставив вещи в лаборатории, я направился на первый этаж, молясь, чтобы никто не встретился мне на пути. К сожалению, на лестнице я чуть не столкнулся с парнем из компьютерного клуба, носившим на голове бандану. Он был слишком увлечен своим смартфоном и даже не поднял головы, так что оставалась надежда, что он не вспомнит об этом инциденте…
Подойдя к шкафчику Оки, я огляделся и быстро положил туда записку. Отойдя подальше и остановившись у огнетушителя, я снял одну перчатку и вытащил из кармана брюк телефон. Быстро набрав сообщение: «Мне нужна помощь», я моментально отправил его, не оставляя себе ни малейшего шанса на отступление.
Нечего сомневаться. Раз уж решился, то иди до конца. А если нет, то семпая быстренько приберут к рукам, и останется лишь кусать локти.
Ни за что. Этого я не допущу. Сделаю всё, что в моих силах, чтобы он достался мне….
Сигнал телефона, показавшийся в тишине полупустой школы особенно громким, заставил меня вздрогнуть. Убавив звук, я открыл новое входящее сообщение и прочитал:
«Сколько угодно, Аято-кун, но, разумеется, не бесплатно. Не думай, что за твоё красивое лицо тебе позволено всё».
Я ожидал этого от Инфо-чан, для того и фотографировал подштанники своих соучениц. Отправив ей лаконичное: «У меня есть снимки, которые тебя интересуют», я ничуть не удивился, тотчас получив ответ:
«Очень приятно иметь с тобой дело. Что тебе нужно, Аято-кун?».
Я задумался, закусив губу, а потом напечатал: «Во-первых, чтобы Ямада-семпай с пяти до шести был не на своём обычном месте, но и не на крыше. Во-вторых, надлежит задержать Оку Руто на четверть часа после того, как занятия в её клубе закончатся».
«И всего-то? Нет проблем. С тебя – пять фото, на том и сочтемся».
Я сразу же отправил своей помощнице указанное количество снимков и, получив краткое: «Принято», спрятал телефон в карман. Снова надев перчатку, я направился на третий этаж: план вступал в свою самую ответственную фазу.
Члены клуба любителей мистики отличались чудаковатостью, суеверием, мнительностью и неистребимой верой в сверхъестественное. Они на полном серьёзе полагали, что помещение их кружка – это совершенно особенная зона с непростым и весьма интенсивным энергетическим фоном, а духи, которых он призывали во время обрядов, могли вселяться в неодушевлённые предметы.
Именно по сей причине эти психи никогда не брали свои вещи в комнату клуба, оставляя сумки с книгами и тетрадями в классах.
И эта дурацкая традиция сейчас играла мне на руку.
Аудитории в такой час пустовали: все разошлись по клубам или по домам, и даже учителя тихо-мирно сидели у себя в закутке. Стояла абсолютная тишина, и потому я невольно начал идти на цыпочках, стараясь, чтобы подошвы моих сменных туфель не производили ни малейшего шума.
В классную комнату семпая я вошел, не таясь: там не было ни души, лишь вещи Оки одиноко лежали на парте, ожидая хозяйку.
Прикрыв за собой дверь, я подошел к столу и, присев на корточки, вытащил из сумки блокнот с черепами на обложке. Взяв из черного пенала ручку, я стоя начал писать, стараясь подражать как почерку своей соперницы, так и стилю:
«Жизнь моя пуста.
Она превратилась в бессмысленное существование, в рутинную необходимость.
Я ждала от своей судьбы большего, а оказалось, что она похожа на камень: серая, без капли уникальности.
Я отправляюсь прочь.
Надеюсь, что в будущей жизни мне повезёт больше.
Прошу, простите.
Ока Руто».
Перечитав записку, я вырвал листок, сам блокнот спрятав назад в сумку.
Я держал листок осторожно, за краешек, стараясь не коснуться им себя. Конечно, вряд ли будут проводить доскональное расследование, но всё же мизерная вероятность существовала.
Всегда надо готовиться к худшему, уповая на лучшее.
Выйдя из класса и осмотревшись, я пошел на крышу. Там, как и следовало ожидать, ошивалось всего несколько учеников: шел всего лишь пятый час, и дежурные только приступали к выполнению своих обязанностей. По моим расчётам, к пяти они вычистят всю школу – так было всегда, так почему же сегодняшний день должен стать исключением?
Члены клуба боевых искусств во главе со своим экзальтированным самураем бодро мыли полы, и мне пришлось снова спуститься на ярус ниже, чтобы подождать, пока они не закончат. К счастью, они были столь поглощены своим занятием, что не заметили меня.
А если бы и заметили, то что? Всего-навсего их соученик, который захотел подышать свежим воздухом…
Выждав добрых двадцать минут, я снова выбрался на крышу. К счастью, Будо Масута и его верная армия успели убраться отсюда, так что ничто не мешало претворению моего плана в жизнь.
Я положил записку под скамью и проверил, чтобы её не было видно, а потом побежал вниз. Забрав из химической лаборатории свои вещи, я спрятал в сумку перчатки, ненароком коснувшись полиэтиленового пакетика с третьей – последней – парой. Если всё пройдёт, как надо, мне больше и не понадобится.
А теперь… Стоит позаботиться и об алиби.
И на этот счет у меня тоже уже имелась задумка.
Я направился по коридору и, остановившись у библиотеки, аккуратно открыл дверь, проходя внутрь.
На выдаче книг у нас на постоянной основе дежурил Кояма Татсуя – классический образчик заучки в очках и со скобами на зубах. Он мало с кем общался и не пользовался особой популярностью, но, как всегда бывает с подобными людьми, весьма ценил доброе отношение к себе, никогда не забывая тех, кто был с ним любезен.
Я часто помогал ему расставлять книги, и потому Татсуя пришел в неистовый восторг, увидев меня. Он расплылся в широкой улыбке (чего ему лучше бы не делать, во всяком случае, до того далёкого момента, когда снимут скобы) и согнулся вдвое, приветствуя своего, как он считал, друга.
– Татсуя-кун, – улыбнулся я. – Привет. Мне нужен сборник стихов Такубоку, я бы хотел посидеть тут и тихо позаниматься.
– Конечно! – Кояма чуть не подпрыгнул от счастья. – Одну минуту, Аято-кун!
Он ринулся между стеллажами и в одно мгновение раздобыл мне нужный том. Я расписался в формуляре и, сердечно поблагодарив этого книголюба, отправился в самый дальний угол помещения.
Каждый стол в библиотеке был снабжен довольно высокими перегородками – это делалось для того, чтобы ученики в минуты тяжелейшего мозгового штурма не мешали друг другу. Я повесил на бортик такого заграждения сумку, чтобы у каждого создалось впечатление, что эта парта занята.
Я честно просидел в читальном зале двадцать минут, а потом, взглянув на часы, решил, что нужно потихоньку шевелиться.