- И почему все всегда вспоминают Казанову? - неловко щебетала я, двигаясь сквозь человеческие водовороты в промозглых, роскошных и неуютных залах дворца.
Я никак не могла решить, говорить ли мне с Драконом на людях - или делать вид, что я говорю по телефону, по диктофону, по любому другому «фону», только не с живым человеком. С тем, что Я считаю живым человеком. А еще я не могла решить, говорить ли мне о Казанове. Слишком уж близко личность выдающегося беглеца из Свинцов подходила к теме дня. К теме секса.
Венеция и секс и сегодня - двойники. Есть города влюбленных - хоть тот же Берлин, где любовный сценарий не так жаждет секса. Где можно гулять, держась за руки, периодически застывая в голубином поцелуе на фоне цветущих лип и достопримечательностей. Но ни шагу дальше! В Берлине взрослые, половозрелые люди ведут себя, точно подростки, пьяные от недозволенных желаний...
Венеция - место, где эти желания воплощаются. И даже более того. Венеция - место, где временами воплощается такое... какое врагу не пожелаешь. Желания, которые, исполнившись, что-то убивают в пожелавшем.
Многие мечты умирают после осуществления - ведь они перестают быть мечтами. Но речь не о них. Есть мечты, которые лишь прикрывают трясину разочарования. Ковер, сплетенный из стеблей и листьев над пропастью, полной зловонной грязи. Сексуальные фантазии - как раз из этой серии.
Сколько же, оказывается, я нафантазировала за сто лет воздержания! Напредставляла себе разных мужчин... И все они годились для секса без любви, для мгновенной вспышки телесного жара, после которой темнота и холод становятся еще темнее, еще холоднее. Для любви бы мне понадобились совсем другие мужчины. Но я никогда не знала, какие. Просто избегала об этом думать. Фантазии о любви куда сложнее и опаснее фантазий о сексе. Выдумав идеального мужчину, отказываешься от остальных - и все-таки не получаешь того, единственного. Безбожное монашество, вот что это такое, мечта об идеальной любви. Безбожное монашество.
А сейчас то ли он передо мною, то ли похож невероятно. Но я не знаю, как с ним переспать. Хотя переспать с ним нужно. И даже больше мне, чем ему.
Есть перерывы, после которых ничего нельзя продолжить. Можно лишь начать заново. К сексу это относится больше, чем к чему бы то ни было. Я не знаю, как мне вернуться на стезю полноценной женщины, как выйти из комфортного состояния старой девы. Жить в нем так удобно... Словно в старом, вытертом халате и подбитых овчиной чунях. И вот, меня тянут вон из халата и чуней, норовят обрядить во что-то, что я и позабыла-то, как носят...
Мне страшно. Страшно вспоминать свой прошлый опыт, целиком состоящий из отвращения. Мужчины, прилагавшиеся к собственным гениталиям. Мужчины, которые ухаживали, разговаривали, шутили от имени своего члена. Мужчины, которые думали о сексе как о чем-то, пачкающем женщину, но возвышающем мужчину. Были и те, которым секс представлялся тотально грязным. Сами валялись в нем самозабвенно и партнерш валяли. После чего норовили покаяться перед всеми, кого - до поры до времени - считали чистыми. Незапятнанными. Достойными.
А книги и фильмы все сыпали и сыпали ложью: истинная страсть очищает, сближает, воссоединяет. Хороший секс может стать причиной любви - когда это ОЧЕНЬ хороший секс. Причем качество секса зависит от женщины. Ее раскованность, тренированность, сексапильность и фиг знает что еще обернутся вожделенным призом - мужчиной, который... что «который»? Который будет юзать ее, умелицу, пока не найдет кого пораскованней и посексапильней? И дело не столько в грядущем предательстве любовника, сколько в страшном влиянии его на женщину. За время «пользования» он выжмет, высосет, вытравит из своей Прис[16] всякую способность чувствовать, желать и делать секс. Техобслуживание женщиной мужских потребностей.
Но я видела, как волшебницы в постели за ее пределами превращались в ведьм - может, этого требовал достигнутый уровень магии?
Я не Прис. Я не собираюсь служить базовой моделью для удовольствий. Но и не стану искать предлог для бегства - обратно, в воздержание. Да и какой, скажите на милость, тут может быть предлог? Искать мужчину получше, чем идеал, созданный воображением? Искать обстановку романтичней, чем в Венеции? Искать других случаев попробовать снова стать женщиной? Пожалуй, на такое даже моего упрямства не хватит.
А значит, сегодня вечером мы окажемся перед задачей, которая вполне может разрешиться к обоюдному неудовольствию. Я не принесу удовлетворения ему, а он не избавит от страхов меня. И это - не самый скверный исход. Гораздо хуже будет, если мы оба почувствуем стойкое отвращение друг к другу. Отвращение, которое помешает нам попробовать еще раз.