Тем не менее мы покончили с ними. Но мы слишком долго были в отъезде. Нужно торопиться. Пойдете ли вы с нами? Вы видите — у нас есть лишние лошади. И есть работа для мечей. Мы найдем работу и для топора Гимли и лука Леголаса, если они простят мои резкие слова, касающиеся владычицы Леса. Я говорил так, как говорят люди моей земли, и я с радостью узнаю о ней больше.
— Благодарю вас за эти прекрасные слова, — промолвил Арагорн, — сердце мое жаждет идти с вами, но я не могу покинуть своих друзей, пока остается надежда.
— Надежды нет, — сказал Эомер. — Вы не найдете своих друзей на Севере.
— Но они не остались сзади. Мы нашли ясный знак недалеко от Восточной стены: по крайней мере один из них был еще жив. А между Стеной и этим местом мы не нашли других следов. Никто не сворачивал от главного следа, если только мое искусство мне не изменило.
— Тогда что же стало с ними?
— Не знаю. Их могли убить и сжечь вместе с орками; но вы говорите, что это не так. Я могу только предположить, что их увели в Лес до начала битвы, может быть, еще до того, как вы окружили своих врагов. Можете ли вы поклясться, что никто не выскользнул из ваших сетей таким образом?
— Я могу поклясться, что ни один орк не сбежал после того, как мы увидели их, — заверил Эомер. — Мы достигли окраины Леса раньше их, и если после этого кому-то и удалось выскользнуть из нашего окружения, то только не орку; такое существо должно обладать способностями эльфов.
— Наши друзья одеты так же, как и мы, — возразил Арагорн, — а вы прошли мимо нас при свете дня.
— Об этом я забыл, — озадачился Эомер. — Трудно быть уверенным в чем-то среди подобных чудес. Весь мир становится необыкновенным. Эльф в компании с гномом путешествуют по нашим степям; можно говорить с Владычицей Леса и остаться в живых; и меч, который был сломан еще до того, как отцы наших отцов приехали в Марку, снова возвращается к войне! Как может человек решить, что делать в такие времена?
— Но добро и зло остались прежними, — сказал Арагорн. — Они все те же у гномов, эльфов и людей. Дело человека — различать их и в Золотом лесу, и в собственном доме.
— Это верно, — согласился Эомер. — Я не сомневаюсь ни в вас, ни в том, чего жаждет мое сердце. Но я не могу делать все, что хочу. Наш закон не позволяет чужеземцам свободно разъезжать по нашим полям, и только король может дать такое разрешение… Этот закон стал особенно строг в наши опасные дни. Я прошу вас добровольно пойти со мной, но вы не хотите. Но ведь не могу же я бросить сто человек в битву против троих!
— Не думаю, чтобы ваш закон имел отношение к такому случаю, — усмехнулся Арагорн. — Я не совсем чужеземец; я бывал в этой земле и раньше, и не однажды; я ехал с войском Рохиррима, хотя и под другим именем и в другой одежде. Вас я не видел: вы слишком молоды, но я разговаривал с Эомундом, вашим отцом, и с Теоденом, сыном Тенгела, и никогда в прежние дни ни один высокий военачальник этих земель не принуждал человека отказываться от такой погони, как моя. Мой долг ясен — идти дальше. Вы должны сделать выбор, сын Эомунда. Помогите нам или, по крайней мере, не мешайте. Или попытайтесь исполнить ваш закон. Если вы так поступите, меньше ваших воинов вернется к королю, меньше станет участвовать в войне.
Эомер некоторое время молчал, потом заговорил:
— Мы оба должны торопиться. С каждым часом ваши надежды тают, а моих товарищей раздражает задержка. Мой выбор таков: можете идти. Более того, я дам вам лошадей. Прошу только об одном: когда завершите свои поиски или поймете, что они напрасны, верните лошадей к Энтвейду, где в Эдорасе в золотом чертоге сидит теперь Теоден. Тогда вы докажете, что я не ошибся. Я рискую собой — быть может, всей своей жизнью, — в надежде на вашу честность. Не обманите меня!