— Как Старый лес на Севере? — спросил Мерри.
— Да, да, что-то подобное, но много хуже. Я не сомневаюсь, что какая-то Тень от Великой Тьмы легла на земли к Северу. Но в этой земле есть долины, куда никогда не проникала тьма, и там есть деревья старше меня. Мы делаем, что можем. Мы поддерживаем чужеземцев и храбрецов, мы учим и воспитываем, мы ходим и сеем. Мы пастухи деревьев, мы старые энты. И нас осталось мало. Овцы уподобляются пастухам, а пастухи овцам. Энтам нравятся эльфы, меньше интересуются они делами людей и стараются держаться в стороне от них. И однако, энты больше похожи на людей, и они больше склонны к переменам, чем эльфы, они быстрее принимают цвет окружения, так можно сказать. Некоторые из моих родичей сейчас очень похожи на деревья, и нужно что-то очень важное, чтобы разбудить их. И они говорят лишь шепотом. Но иногда мои деревья могут сгибать ветви и разговаривать со мной. Эльфы когда-то первыми начали будить деревья. Они учили их говорить и сами учились языку деревьев. Они очень хотели говорить со всеми, эти старые эльфы. Но потом пришла Великая Тьма, и они уплыли за Море или убежали в далекие долины и спрятались там, и стали петь песни о днях, которые больше не вернутся. О, когда-то давно сплошной Лес стоял отсюда до гор Луны, и это была лишь восточная окраина Леса. Что это были за дни! Было время, когда я мог целый день ходить и петь, и слышал только эхо собственного голоса в холмах. И леса были подобны лесам Лотлориэна, только гуще, сильнее, моложе. А аромат в воздухе!.. Я проводил целые недели, только вдыхая его.
Древобрад замолчал, продолжая двигаться почти бесшумно. Потом снова начал бормотать про себя, и постепенно бормотание перешло в песню. Вскоре хоббиты начали разбирать слова.
Он умолк и зашагал дальше, и во всем Лесу не было слышно ни звука.
День подходил к концу, и тьма сгущалась у стволов деревьев. Наконец хоббиты смутно различили перед собой крутое взгорье — зеленое основание высокого Метедраса. Вниз по склону спускался узкий Энтвош, шумно прыгая с камня на камень им навстречу. Справа от ручья был длинный склон, покрытый травой, в сумерках совсем серой. Ни одного дерева не росло здесь, и склон был открыт небу; звезды сверкали в разрывах между облаками.
Древобрад поднимался по склону, не замедляя шага. Неожиданно хоббиты увидели перед собой широкое отверстие. Два больших дерева стояли здесь с обеих сторон, как живые столбы, но ворот не было, кроме переплетающихся ветвей. Когда старый энт приблизился, деревья подняли ветви, и листья их задрожали. Это были вечнозеленые деревья, и листья их, темные и гладкие, сверкали в сумерках. За ними открылась широкая ровная площадка, как будто пол огромного зала, врезанного в склон холма. По обеим сторонам возвышались скалы высотой футов пятьдесят, и вдоль каждой стены стояли ряды деревьев, которые ближе к стенам увеличивались в росте.
В дальнем конце скальной стены был изгиб — что-то вроде углубления с полукруглой крышей: это была единственная крыша в зале, если не считать ветвей деревьев, которые закрывали все небо, оставляя только узкий просвет в середине. А маленький ручеек, сбегая со скал, образовывал занавес из капель перед входом в углубление. Серебристые капли со звоном падали на землю. Вода снова собиралась в каменном бассейне среди деревьев и оттуда текла к выходу из зала, чтобы соединиться с Энтвошем в его путешествии по Лесу.
— Хм! Вот мы и пришли! — сказал Древобрад, нарушая долгую тишину. — Я принес вас сюда за семь тысяч энтийских шагов, но сколько это будет в мерах вашей земли, я не знаю. Во всяком случае, мы у подножия последней Горы. Часть названия этого места на вашем языке звучала бы как зал Источника. Я люблю его. Мы останемся здесь на ночь.