– За мной! — крикнул он через плечо — и поспешил вперед.
Но вскоре надежда сменилась удивлением и тревогой. Темные сгустки впереди сделались еще темнее, сузились и внезапно выступили из тумана двумя исполинскими камнями, зловеще нависшими над дорогой. Они стояли, наклонясь друг к другу, словно дверь без притолоки. Ничего подобного Фродо не помнил, хотя смотрел с холма на долину вместе со всеми. Не успев прийти в себя, он с разгона проскочил между каменными столбами — и вдруг очутился в полной темноте. Пони встал на дыбы, зафыркал — и Фродо кубарем покатился на землю. Глянув назад, он обнаружил, что остался в одиночестве: остальные за ним почему–то не поехали.
– Сэм! — позвал он. — Пиппин! Мерри! Сюда! Что вы там застряли?
Ответа не последовало. Фродо не на шутку струхнул и побежал обратно, за каменные столбы, крича что есть мочи:
– Сэм! Сэм! Мерри! Пиппин!
Пони метнулся в сторону и исчез в тумане. Фродо почудилось, что издалека доносится голос: «Фродо! Эге–гей! Ау!» Кричали откуда–то слева. Фродо в растерянности стоял между накренившимися каменными колоннами, изо всех сил тараща глаза и прислушиваясь. Наконец он решился, повернул на голос — и сразу почувствовал под ногами крутой подъем.
Карабкаясь вверх, он снова позвал друзей и уже не переставал кричать, все громче и громче, — правда, ответа поначалу не было, но через некоторое время сверху послышался слабый отклик. «Эй! Фродо! Эй!» — звали из тумана тоненькие голоса. И вдруг — отчаянный далекий вопль, что–то вроде «На помощь! На помощь!», еще раз, еще — и под конец долгое: «На–а по–о–о–мощь!» Наступила тишина. Фродо прибавил ходу — но вокруг плотно сомкнулась ночная мгла, и Фродо отнюдь не был уверен, что выбрал верное направление. Знал он только одно — что все время карабкается вверх.
Вскоре, однако, земля под ногами выровнялась. Только благодаря этому он понял, что добрался наконец до вершины кургана, а может, курганного гребня. Он устал, взмок — и все–таки, сам того не замечая, трясся от холода. Тьма стояла — хоть глаз выколи.
– Ау! Где вы?! — жалобно крикнул он.
Ответа не было. Фродо стоял, тщетно вслушиваясь в тишину. Только теперь он наконец осознал, что замерзает. Над вершиной начинал дуть ветер — ледяной, пронизывающий. Погода быстро менялась. Туман поплыл клочьями. Дыхание вырывалось изо рта паром, тьма отступила и перестала быть беспросветной. Фродо поднял голову — и с удивлением увидел в разрывах спешащих по небу туч и лоскутьев тумана бледные звезды. Ветер перешел в шквал и засвистал над травой.
Внезапно совсем рядом кто–то сдавленно крикнул — или только померещилось? Хоббит бросился на крик и на бегу заметил, что туман окончательно рассеялся, и над головой открылось усыпанное звездами небо. Один взгляд — и стало ясно, что он бежит по гребню большого, отдельно стоящего холма, но не к Тракту, а от него. С востока дул резкий ледяной ветер. Справа, под звездами, чернел другой холм, еще огромнее, с большой могильной насыпью.
– Да где же вы, наконец! — закричал Фродо снова, сердясь и в то же время чувствуя, что сердце у него замирает от страха.
– Здесь, — ответил холодный, гулкий бас, исходивший, казалось, прямо из земли. — Я жду тебя.
– Нет! — пролепетал Фродо, но убежать не попытался: колени у него затряслись, ноги подкосились, и он упал. Воцарилась тишина. Трепеща, хоббит поднял глаза — и успел заметить высокую темную тень, заслонившую звезды. Тень нагнулась над ним, и хоббиту показалось, что у нее есть глаза — два холодных глаза, светящихся бледным, словно идущим откуда–то издалека светом. На плече у Фродо сомкнулись пальцы — крепкие и холодные, как железо. Ледяной холод пронизал плечо до кости, и хоббит потерял сознание.
Не успел Фродо очнуться, как его тут же охватил всепоглощающий страх, и он не сразу собрался с мыслями, а когда собрался, сразу понял, что надежды на вызволение нет. Он внутри Кургана, в усыпальнице, его схватили Навьи! Должно быть, они уже прочитали над ним свои страшные заклинания, о которых в Заселье шепотом рассказывали всевозможные ужасы! Фродо не смел пошевелиться и лежал как мертвый, навзничь, на холодном камне, скрестив на груди руки.
Страх, побеждающий все прочие чувства и неодолимый, казался частью окружающей темноты. И все же сквозь него постепенно просочилось воспоминание о Бильбо Бэггинсе и о его байках, о том, как они с Фродо трусúли когда–то на своих пони по засельским тропкам и толковали о странствиях да приключениях. В самом толстом и робком хоббите дремлет (правда, надо признать, зачастую очень глубоко) зернышко отваги, прорастающее только в час последней, смертельной опасности, когда выхода уже нет. Фродо не отличался ни чрезмерной толщиной, ни робостью. Напротив — Бильбо (и Гэндальф) считал его лучшим хоббитом во всем Заселье, хотя сам он об этом не подозревал. И вот теперь, когда Фродо понял со всей очевидностью, что его приключениям настал конец, и конец страшный, — он пришел в себя и укрепился духом. Все в нем напряглось, словно перед решительным прыжком. Слабость и дрожь исчезли. Он перестал быть беспомощной жертвой.