Через час или два они утратили всякое представление о направлении, зная лишь, что давно уже не идут на север. Они просто шли вперед, по избранному для них пути – на восток и на юг, в самое сердце леса.
Было уже далеко за полдень, когда они, в очередной раз сменив направление, опустились в складку местности, более глубокую, чем все попадавшиеся ранее. Она была такой крутой, стены ее так нависали, что казалось невозможно подняться ни по той, ни по другой стороне с пони и багажом. Единственное, что оставалось делать – это идти по дну складки, которое все понижалось. Почва стала мягкой, почва болотистой: со склонов били ключи, а вскоре они обнаружили, что идут по течению ручья, который журчал и переливался в своем поросшем растительностью ложе. Вскоре местность начала опускаться очень круто, а ручей стал более многоводным и шумным, так быстро он тек вниз. Они очутились в глубоком тусклом овраге, а над ними смыкались кроны деревьев.
После того, как некоторое время они с трудом пробирались вдоль ручья, овраг внезапно кончился. Как сквозь ворота, они увидели перед собой солнечный свет. Выйдя из оврага, они увидели, что находятся на крутом берегу, почти утесе: расщелина в этом утесе – их овраг. У ног их расстилалась широкая полоса травы и тростника: на далеком расстоянии виден был другой берег, такой же крутой. Золотой солнечный свет позднего полудня делал теплой и сонной местность между крутыми склонами. Посередине ее лениво извивалась темная река с коричневой водой, обрамленная древними ивами, перегороженная упавшими стволами ив и покрытая тысячами опавших листьев. Воздух был заполнен опавшими листьями. Мириады пожелтевших листьев дрожали на ветвях, теплый мягкий ветерок мягко пролетал по равнине, тростник шуршал, и ивовые ветви поскрипывали.
– Теперь я по крайней мере знаю, где мы! – сказал Мерри. – Мы пошли по направлению, противоположному нужному нам. Это река Витвиндл. Пойду вперед на разведку.
Он вышел на освещенное солнцем пространство и исчез в высокой траве. Через некоторое время он появился вновь и сообщил всем, что между подножием крутого берега и рекой есть полоса твердой земли: в некоторых местах прочный дерн подходит к самой воде.
– Больше того, – добавил Мерри, – что-то похожее на пешеходную тропу, вьется вдоль реки. Если мы свернем налево и пойдем по этой тропе, то рано или поздно пройдем к восточному краю леса.
– А если тропа заведет нас в трясину? – спросил Пин. – Ты знаешь, кто и зачем оставил ее? Я уверен, что это сделано не для нашей пользы. Теперь я с большим подозрением отношусь к лесу и ко всему, что с ним связано: теперь я верю рассказам о нем. А знаешь ли ты, как далеко на восток придется нам идти?
– Нет, – ответил Мерри, – не знаю. Я не знаю, сколько нам придется идти вдоль Витвиндла, не знаю, кто ходил здесь так часто, что протоптал тропу. Но другого пути я просто не вижу.
Все поняли, что делать нечего, и Мерри повел их к открытой им тропе. Повсюду тростник и трава были сочными, пышными и высокими, местами поднимались над их головами, но идти по тропе оказалось нетрудно, она петляла и извивалась, выбирая сухое прочное место между лужами и трясиной. А время от времени тропу пересекали ручейки, впадавшие в Витвиндл и сбегавшие с крутых берегов: в таких местах были проложены аккуратные мостики из дерева.
Постепенно хоббитам стало жарко. Над их головами сновали армии различных мух и мушек, солнце припекало им спины. Наконец они оказались в редкой тени: большие серые ветви наклонились над тропой. Каждый следующий шаг давался им с большим трудом. Их охватила странная сонливость.