— Это здесь, — сказал Эрионд и исчез, вместе с конем войдя, казалось, прямо в поросший травой земляной вал.
Все последовали за ним и обнаружили узкий сводчатый проход, явно сооруженный человеческими руками. Но проход этот так зарос высокой травой, что был едва заметен. Гарион с облегчением ступил под своды и очутился в темноте.
Он ощутил отчетливый запах плесени.
— Кто-нибудь додумался захватить факелы? — спросил Сади.
— Они были в тех же тюках, что и весь провиант, — виновато ответил Дарник.
— Поглядим, что можно сделать.
Гарион услышал шуршание, сверкнула искра, и прямо на ладони Дарника заколебался слабый неверный огонек. Вскоре он разгорелся поярче, и вот уже стало возможным разглядеть внутренность древних развалин. Как и у большинства столь же старинных построек, потолок этого подвала был сводчатым. Свод поддерживали массивные каменные опоры. Гарион уже видел подобные постройки — в старинном дворце короля Анхега в Вал-Алорне, в развалинах Во-Вокуна, в нижних этажах своей собственной цитадели в Риве и даже в мавзолее одноглазого бога в Хтол-Мишраке.
Шелк задумчиво глядел на Эрионда.
— Уверен, ты сможешь объяснить мне, откуда узнал про это местечко.
— Я долгое время прожил тут с Зедаром. Он дожидался, покуда я подрасту и смогу похитить Шар.
Драсниец был глубоко разочарован.
— Как прозаично.
— Прости. — Эрионд одну за другой заботливо отводил лошадей в дальний конец подвала. — А ты хотел бы, чтобы я сочинил для тебя красивую сказку?
— Не обижайся, Эрионд, — примирительно сказал маленький человечек.
Ургит тем временем внимательно обследовал одну из массивных колонн.
— Здесь явно потрудились не мурги, — уверенно объявил он. — Камни слишком хорошо подогнаны.
— Башня была построена еще до того, как мурги проникли в эту страну, — ответил Эрионд.
— Рабами? — изумился Ургит. — Да они умеют лепить лишь глиняные хатки!
— Они предпочитают, чтобы все именно так и думали. А между тем они строили башни и даже целые города еще в те времена, когда мурги жили в шатрах из козьих шкур.
— Может быть, кто-нибудь разведет огонь? — сквозь стиснутые зубы процедила трепещущая Сенедра. — Я замерзаю.
Гарион взглянул на нее — губы у маленькой королевы совсем посинели.
— Дрова вон там, — сказал Эрионд. Он исчез позади одной из колонн и возвратился с охапкой гладких белых прутьев.
— Мы с Зедаром собирали хворост на берегу — море часто выбрасывает ветки. Остался приличный запас.
Юноша подошел к очагу у задней стены, положил на пол охапку и склонился, заглядывая в трубу.
— Похоже, она не засорилась.
Дарник немедленно принялся за дело, вооружившись кремнем и трутом. Через считанные минуты маленький оранжевый язычок уже жадно лизал островерхую горку мелких щепочек. Все сгрудились вокруг огня, подкладывая палочки потолще, от всей души желая, чтобы огонек поскорее разгорелся.
— Так не годится, — сказал Дарник с несвойственной ему суровостью. — Вы только мешаете огню, он может погаснуть.
И все неохотно отступили.
А Дарник принялся осторожно подбрасывать щепочки в пламя, потом в ход пошли маленькие прутики и лишь затем — более крупные. Языки пламени росли и крепли и скоро объяли сухие прутья. Вскоре на сводчатом потолке заплясали оранжевые сполохи, и Гарион ощутил слабое тепло.
— Ну, хорошо, — озабоченно сказала Полгара, — а как быть с пищей?
— Матросы уже ушли от корабля, — сказал Гарион, — сейчас как раз время отлива, так что все судно, разве что за исключением кормы, лежит на суше. Я возьму пару лошадей и спущусь туда — а вдруг повезет и удастся отыскать что-то из съестных припасов.
Огонь уже вовсю потрескивал. Дарник поднялся и поглядел на Эрионда.
— Ты справишься?
Эрионд кивнул и пошел за очередной порцией хвороста.
Кузнец поднял плащ.
— Мы с Тофом можем составить тебе компанию, Гарион, на случай, если матросы надумают вернуться. Но нам надо спешить. Совсем скоро начнет темнеть.
На вершине холма все еще свирепствовал ветер, смешанный с дождем и градом.
Гарион и двое его друзей осторожно пробирались по склону в сторону брошенного корабля, который, словно некое исполинское животное с переломанным хребтом, лежал на камнях, отнявших у него жизнь.
— Как ты думаешь, долго еще будет штормить? — крикнул Гарион Дарнику, силясь перекричать вой ветра.
— Как знать, море может утихнуть и к вечеру, а может пробесноваться еще несколько дней.
— Я боялся, что ты именно так и скажешь. Они спешились и вошли в тот самый пролом, которые сами же проделали, покидая корабль.
— Не думаю, что нам удастся чем-то поживиться, — сказал Дарник. — Наши мешки с провизией насквозь вымокли и еда пришла в негодность, а матросы вряд ли держали в трюме что-нибудь съестное.
Гарион кивнул.
— Но хоть походную кухню тетушки Пол мы можем прихватить? Думаю, она ей понадобится.
Дарник смотрел на мокрые мешки и тюки, сваленные в кучу в кормовом отсеке, их заливали волны прибоя, хлещущие через пробоины в трюме.
— Думаю, ты прав, — вздохнул кузнец, — я поищу.
— Коль скоро мы уже здесь, то можем прихватить и оставшиеся в каютах пожитки, — сказал Гарион, — я схожу за ними, а вы с Тофом пока поглядите, не оставили ли нам матросы чего-нибудь путного.
Он осторожно поднялся по разбитым ступенькам на палубу и вскоре уже обходил каюты.
Ему потребовалось около четверти часа на то, чтобы собрать все вещи, которые они в спешке побросали, спасаясь с гибнущего корабля. Он завернул все в кусок парусины и возвратился на палубу, потом сошел на берег и положил свою ношу на мокрый песок.
Из кают-компании показалась голова Дарника.
— У нас не густо, Гарион. Матросы хорошенько тут похозяйничали.
— Придется пустить в дело все, что удалось найти, — ответил Гарион, сощурившись и глядя в хмурое небо, которое стремительно темнело. — Нам надо поторапливаться.
На закате они достигли вершины холма и осторожно повели лошадей вдоль земляного вала ко входу в подвал. Как только они поравнялись с входом, стемнело окончательно. Внутри было уже тепло и достаточно светло — пламя успело ярко разгореться. Между колоннами на веревках сохли одеяла и промокшая одежда. От влажной ткани поднимался густой пар.
— Ну как, удачно? — спросил Шелк.
— Не очень, — признался Гарион. — Матросы хорошенько поработали.
Дарник и Тоф ввели в поводу лошадей и принялись сгружать тюки.
— Мы нашли мешок фасоли, — объявил кузнец, — и горшок меда. В углу завалялся мешок муки да немного копченой свинины. Матросы бросили ее потому, что она заплесневела, но думаю, можно срезать испорченные края.
— И это все? — спросила Полгара.
— Боюсь, что да, Полгара, — ответил Дарник. — Еще мы принесли жаровню и несколько мешков угля — в этих местах, похоже, дрова отыскать нелегко.
Полгара нахмурилась, задумавшись.
— Конечно, это не так уж и много, Полгара, — извиняющимся тоном продолжал кузнец, — но мы сделали все, что могли.
— Мне и этого довольно, дорогой. Я что-нибудь придумаю, — улыбнулась ему Полгара.
— А я прошелся по каютам и собрал одежду, — сказал Гарион, расседлывая лошадь. — Кое-что даже осталось сухим.
— Хорошо, — ответила Полгара. — Теперь давайте переоденемся во все сухое, а я подумаю, что можно приготовить поесть.
Шелк с сомнением оглядывал припасы. Вид у него был самый что ни на есть разнесчастный.
— Может, фасолевую размазню?
— Нет, фасоль слишком долго варится, — ответила Полгара. — А вот мучная похлебка с медом, да еще по ломтику свинины — это то, что надо.
Шелк тяжело вздохнул.
Наутро дождь и град прекратились, но ветер все еще буйствовал на вершине холма, словно силясь вырвать с корнем густую траву. Гарион, завернувшись в плащ, стоял у земляного вала прямо напротив входа в подвал и глядел на пенные гребни волн, лижущих берег. Далеко на юго-востоке небо понемногу светлело и прояснялось, но над заливом по-прежнему нависали тяжелые серые тучи. Ночью прилив еще раз атаковал брошенное судно и окончательно отломил корму, которую унесло в море. На волнах прибоя покачивались безжизненные тела — и Гарион старался не смотреть на бренные останки мургских моряков, которых смыло за борт при первом же ударе о риф.