– Пожалуй, здесь мы находимся в безопасности, – согласилась Урми.
Сдвинув шляпы и обмотав полы ряс вокруг пояса, они резко ускорили шаг.
Добравшись до вершины холма, беглецы остановились, чтобы перевести дыхание и осмотреться. Простиравшаяся внизу равнина была усеяна алеющими верхушками высоких гор. Массивные каменные глыбы – некоторые высотой с пятнадцатиэтажное здание, – как бы вырастая из земли оранжевого цвета, дерзко устремлялись ввысь. Их причудливо опоясывали желтые, розовые и оранжевые полосы горных пород, но доминировал красный цвет, затмевая все остальные. Это поле из гор тянулось до самого горизонта.
– Впечатляющее зрелище, – вполголоса пробормотал принц.
Прикрыв ладонью глаза, Зулу с любопытством разглядывал скопление причудливых сооружений ангирской природы, похожих на многоэтажные дома с плоской, словно столешница, крышей. Широкие промежутки между «домами» напоминали улицы и проспекты.
– Похоже на заброшенный людьми город.
Принц обвел рукой горы, указывая на отдельные, напоминающие башенные шпили, вершины.
– Если бы это был город, то в нем каждый мог бы владеть, по меньшей мере, замком.
– Тогда следует сказать: заброшенный сказочный город, – уточнил Зулу.
Не сводя глаз с поблескивающих на солнце, меняющих очертания горных вершин, принц мрачно усмехнулся.
– Как сказал поэт: «Великолепие померкнет, волшебство исчезнет – все недолговечно», – помолчав, наследник добавил:
– Как все короли и королевы, жившие здесь. – Он не устоял перед соблазном подразнить Урми:
– Я, наверное, должен сейчас всерьез призадуматься о своей участи, верно?
– Возможно, – женщина рассеянно поковыряла носком сандалии землю. – Но мне все это почему-то напоминает историю о глупом правителе, так сильно увлекшемся грандиозными проектами, что народ возненавидел его и восстал.
Принц пнул носком кусочек гравия, отослав его в пропасть.
– Значит, мораль такова: оставить этот мир вам с Раху, предоставив вам полную свободу действий.
Желая положить конец внезапно вспыхнувшему спору, Спок решительно шагнул к тропе:
– Нам еще далеко идти?
На несколько мгновений воцарилась тишина.
Все, казалось, были поглощены созерцанием пейзажа. Когда Спок нетерпеливо развернулся, зашуршав гравием, Урми сожалеюще вздохнула:
– Около пятидесяти километров. После чего нам придется преодолеть еще один горный перевал.
– Тогда почему бы нам не продолжить путь до тех пор, пока светло? – спросил Спок. – Так как на Ангире нет луны, то, боюсь, у нас с мистером Зулу возникнут проблемы. Мы не привыкли ориентироваться только по звездам, когда под ногами разверзаются бездны.
– Вы всегда интересуетесь только практической стороной дела, мистер Спок? – поинтересовался принц. – Я искренне сочувствую вам, если красота окружающего мира оставляет вас равнодушным.
– Я считаю сентиментальные рассуждения о достоинствах физических объектов пустой тратой времени. Драгоценного времени, заметьте.
Быстрым шагом Спок зашагал вниз по тропе.
Они пробирались через лес стройных колонн из песчаника, величественно застывших, будто оголенные, лишенные ветвей и листьев стволы деревьев. Границы света и тени разделялись так четко, что путникам казалось, будто они идут по клавишам огромного рояля.
У основания холма тропа, спускаясь в глубину равнины, расширилась, превратившись в своеобразную скалистую аллею, огражденную двумя высоченными горами.
Ступив в каньон, Урми с воинственным видом повернулась к своим спутникам:
– Не могли бы вы рассказать невежественной крестьянке, для чего вы хотите захватить наш мир?
– Мне горько вспоминать об этом, Урми, – подчеркнуто вежливо ответил принц, – но во Вселенной есть множество более прекрасных и совершенных миров, чем Ангира.
– Тогда почему же пришельцы не оставят нас в покое? – не унималась женщина.
Спок сохранял такое невозмутимое спокойствие, словно они совершали совместную послеобеденную прогулку, а не спасались бегством от кровожадного Раху.
– Не вдаваясь в подробности, со всей определенностью могу заявить, что Федерация предпочитает обзаводиться более выгодными и более благоразумными партнерами. Таков ее основополагающий принцип.
– Рассказывайте ваши сказки кому-нибудь другому! – Урми скептически выгнула бровь.
Почти битый час Спок пытался вразумить ее, терпеливо излагая благородные цели Федерации. Но, идя на поводу своего упрямства и подозрительности, женщина-крестьянка воспринимала его слова как обычную пропаганду. Ее колючие вопросы то и дело сбивали вулканца с толку, вынуждая вновь и вновь разъяснять основные положения «Размышлений Сурака» и «Трудов Менсиса».
Тем временем принц и Зулу, шедшие впереди, с интересом наблюдали за переменами, которые порождало клонящееся к закату солнце. Тени постепенно удлинялись, цвета менялись прямо на глазах. Рыжие тона сгущались почти до багровых, в то время как бледные оттенки переплавлялись в темно-оранжевые. Верхушки скал поблескивали, словно застывшие язычки пламени.
В сгустившихся сумерках Зулу казалось, что они никогда не выберутся из этого лабиринта каньонов. Даже горы теперь выглядели иначе: на их поверхности появились очертания уродливых впадин и трещин. Темнота рисовала свои картины.
– Итак, – вздохнул принц, – пора прощаться с волшебством сказки. А жаль, – он остановился и оглянулся.
– И тем не менее нельзя топтаться на месте в ожидании чуда. Не забывайте, – наставительно напомнил Спок, – альтернативой движению вперед и росту являются деградация и разрушение. Причем это одинаково справедливо как для сообщества миров, так и для одного, отдельно взятого, мира.
Принц жестом руки предложил остановиться.
– По-моему, тебе надо отдохнуть, Урми. Мистер Спок может заговорить тебя до смерти. Почему бы вам обоим не помолчать и не полюбоваться исчезающим прекрасным видом?
– Не возражаю, – она смущенно потерла лоб. – Но я никак не могу поверить в то, что, помогая нам, они тем самым помогают и себе.
Принц снисходительно заметил:
– Ангирийцы все видят сквозь призму собственного эгоизма, другие народы научились иначе смотреть на окружающие их миры.
– В таком случае, я, должно быть, слишком глупа для того, чтобы понять это. – Урми вдруг громко рассмеялась. – Но зато я догадалась, как вам удалось обвести вокруг пальца такого доверчивого человека, как принц.
Шутливые нотки в ее голосе не обманули Зулу: за напускной веселостью женщина скрывала обиду и боль. Разговоры с принцем и Споком не переубедили ее, она осталась при своем мнении.
Еще в раннем возрасте Зулу научился без труда распознавать скрытую озлобленность и враждебность за самым дружелюбным голосом. Путешествуя с семьей, он частенько сталкивался с такой формой поведения колонистов. Отец как-то сказал ему, что причиной враждебности человека бывает, как правило, неуверенность в своих силах. И уже тогда Зулу понял, что усмирить чужую враждебность способна лишь собственная активная доброжелательность.
– Так что же мы должны сделать, чтобы убедить тебя? Мы не собираемся завоевывать твой мир, – полушутливо сказал он.
Женщина сердито засопела и насупилась.
– Вы должны вернуться домой и никогда больше не появляться на Ангире.
Порывисто развернувшись, принц шагнул назад к Урми:
– Для таких людей, как Зулу и мистер Спок, домом является не какая-то одна планета, а целая Галактика.
– Дом есть у каждого, – выразительным жестом Урми указала на небо, на окружающие их горы.
– Но не у космических странников. Применительно к нам, скорее, уместно говорить о месте рождения, чем о доме, – пояснил Зулу, успев вовремя остановить принца: еще секунда, и наследник угодил бы в наполненный водою ров.
– Неужели вы родились на звездолете? – с неожиданным интересом спросила Урми.