— О, Жан-Пьер! Где?
— В каменном мешке. Он был дерзок с графом де ла Таллем, его призвали в замок и никто его больше никогда не видел. Он вошел в замок, но не вышел оттуда. Представьте, его вызывают к графу. «Войдите, Бастид. Что это вы такое себе позволяете?» Смелый Бастид пытается объясниться, наивно веря, что имеет те же права, что и его хозяева; и тогда господин граф делает неуловимое движение ногой и пол разверзается… дерзкий Бастид летит вниз — туда, где уже лежат другие. Умереть от голода и холода… от ран, которые он получил во время падения. Какая разница? Он больше не доставляет беспокойства господину графу.
— Вы говорите так, словно до сих пор вне себя от возмущения, — с удивлением сказала я.
— О нет. Ведь потом была Революция. Тогда Бастиды и взяли реванш.
Это прозвучало несерьезно, потому что он сразу же рассмеялся.
Внезапно погода переменилась, виноградникам уже не грозила такая опасность, хотя, по словам Жан-Пьера, весенние заморозки более опасны для винограда, потому что подступают неожиданно.
Те дни были как-то особенно спокойны. Я живо помню наши маленькие радости. Мы с Женевьевой часто бывали вместе; наша дружба медленно, но неуклонно крепла. Я не предпринимала попыток ускорить это, потому что хотя я и становилась ближе к ней, были моменты, когда она казалась мне совершенной незнакомкой. Она была права, говоря, что в ней два «я». Иногда я замечала коварное выражение в ее глазах, в других случаях она была наивной и ласковой.
Граф не выходил у меня из головы, и когда он опять уехал, я в своем воображении принялась рисовать образ, как подсказывал мне разум, вовсе не соответствующий действительности. Я вспомнила, как он был терпелив, дав мне возможность продемонстрировать свои способности, как щедр, признав неправоту своих сомнений во мне, и признанием был роскошный подарок — миниатюра. Потом он вложил подарки в башмаки, продемонстрировав желание доставить радость дочери. Мне казалось, он был рад, что я получила изумрудную брошь. Почему? Видимо, потому, что хотел подарить мне что-то ценное, что-то на черный день в будущем?
При мысли о будущем меня бросало в дрожь. Я не могла оставаться в замке до бесконечности. Я восстановила несколько картин из галереи — именно те, ради которых меня и наняли. Работа не будет продолжаться вечно. И все-таки за все то время, что я прожила в этом сказочном мире, в моем сознании закрепилось убеждение, что моя жизнь связана с замком на долгое-долгое время.
Некоторые люди воспринимают мир таким, каким они хотели бы его видеть. Я никогда не относилась к этой категории… до сегодняшнего дня; всегда предпочитала смотреть правде в лицо и гордиться своим здравым смыслом. С тех пор, как я приехала сюда, я очень изменилась, но как ни странно, мне не хотелось разбираться в причинах этой перемены.
Пришло время ежегодного карнавала Марди Гра[1], и Женевьева волновалась так же, как Ив и Марго — они показали ей, как делать бумажные цветы и маски; я сочла, участие в этом празднике пойдет ей на пользу, поэтому мы поехали в городок в одном из экипажей Бастидов, и, скрыв лица за причудливыми масками, осыпали друг друга цветами.
Когда состоялась шуточная церемония повешения чучела Короля карнавала, мы были на площади и весело танцевали в толпе горожан.
Вернувшись в замок, Женевьева все еще находилась в состоянии радостного возбуждения.
— Я много слышала о Марди Гра, — говорила она, — но не знала, что это так весело.
— Надеюсь, — сказала я, — ваш отец не станет против этого возражать.
— Мы об этом никогда не узнаем, — хитро ответила она, — потому что мы ему не расскажем, правда, мисс?
— Если он спросит, мы обязательно должны рассказать ему, — возразила я.
— Он не спросит. Мы ему неинтересны.
Была ли в этом высказывании некоторая обида? Возможно, но ее уже меньше задевало его пренебрежение, чем это было раньше. И Нуну не возражала, коль скоро Женевьева была со мной. Ее доверие было мне лестно.
С нами в городок ездил и Жан-Пьер. Это он предложил такую увеселительную поездку, и Женевьеве было приятно его общество. Я уверяла себя, что для Женевьевы не будет никакого вреда от общения с Бастидами.
В первую неделю великого поста в замок вернулись граф и Филипп. По замку и городку моментально поползли слухи: Филипп был помолвлен. Он собирался жениться на мадемуазель де ла Монелль.
Граф навестил меня в галерее в самый разгар работы. Было прекрасное солнечное утро, дни теперь становились длиннее, и я больше времени проводила в галерее. Яркие солнечные лучи весьма выигрышно высвечивали плоды моей работы, и граф с удовольствием осматривал картины.
1
Марди Гра (