— Признаться, — вздохнул Донован. — я, как ни стараюсь, но не вижу между этими двумя парнями большой разницы. Разве что Гитлер много откровеннее и более прямолинеен.
— Значит, дурак, — заключил Рузвельт, — а в таких играх опасно ставить на дураков. Кроме того, Билл, вы не видите между ними разницы только потому, что смотрите издалека. Когда вам удастся подойти поближе, вы убедитесь, что разница огромна.
III
Еще в конце июля 1940 года премьер-министр Японии принц Коноэ изменил свои взгляды относительно политики Японии в Китае. До этого он считал, что если за время текущего года не будет достигнута полная победа на континенте, японские войска из Китая должны быть выведены. Было решено оставить некоторое количество сил только в северной части Китая для обороны против русских коммунистов.
Однако, быстрые и блестящие победы Гитлера в Западной Европе заставили японское правительство и генштаб пересмотреть свои планы. Войска из Китая было решено не выводить, а, напротив, попытаться воспользоваться сложившейся в Европе ситуацией и захватить богатые природными ресурсами европейские колонии в юго-восточной Азии. Либеральному принцу Коноэ пришлось переформировать свой кабинет, введя в него двух весьма одиозных людей. Одним из них был профессиональный дипломат Йосуке Мацуока — талантливый, разговорчивый, склонный к донкихотству человек. Ему был доверен портфель министра иностранных дел.
Вторым был профессиональный военный, генерал-лейтенант Хидеки Тодзио, получивший пост военного министра. Трудолюбивый и твердолобый Тодзио, носивший прозвище «Лезвие Бритвы», занимал до этого различные высшие посты в армии, включая и пост командующего Квантунской армией. Генерал пользовался непререкаемым авторитетом в консервативных военных кругах, а также, и среди уцелевших гражданских сановников, трепещущих при воспоминаниях о кровавых путчах и мятежах в недалеком прошлом. Тодзио слыл тугодумом и молчуном.
Новый министр иностранных дел Мацуока, будучи президентом Южно-маньчжурской железной дороги и близким сотрудником Тодзио в те времена, когда тот был командующим Квантунской армией, совсем на своего друга-генерала не походил. Обладая той же энергией, что и Тодзио, Мацуока был гораздо более яркой личностью, а его характер представлял некоторую смесь азарта и интуиции. Если Тодзио слыл молчуном, то Мацуока, наоборот, имел славу неутомимого говоруна и даже заслужил прозвище «Господин пятьдесят тысяч слов в минуту». Он обладал непревзойденным даром сколь угодно долго говорить без умолку и не сказать при этом ничего.
Мацуока был маленьким смуглым человечком. Его напоминающая пулю голова, усы и очки в черепаховой оправе сразу привлекли к нему всеобщее внимание, когда он надменно покинул ассамблею Лиги Наций во время дебатов по Маньчжурии.
Жизнь нового министра иностранных дел Японии была нелегкой. В возрасте тринадцати лет он был выброшен своим дядей — капитаном рыболовного судна — на американский берег. Дядя не дал ему ни копейки и посоветовал отныне заботиться о себе самому. Одна американская семья из Портленда, штат Орегон, приютила Мацуока, и следующие несколько лет маленькому японцу пришлось много и тяжело работать, чтобы получить образование. Он был рабочим на фабрике, клерком в юридической конторе и даже служкой в церкви. После окончания Орегонского Университета Мацуока еще три года проработал в Америке, а затем вернулся в Японию, где сделал быструю карьеру, не имея никаких связей, исключительно благодаря своему блестящему уму и энергии.
Принц Коноэ с доброжелательным вниманием готов был выслушать любого, Мацуока — практически никого. Он любил не слушать, а говорить. Его мистификации и импровизации сбивали с толку многих, а некоторые просто считали Мацуока чокнутым. Но ближайшие помощники министра позднее вспоминали, что это был просто парадоксальный способ изложения своих мыслей. Его не могли понять ни Гитлер, ни Сталин, ни Рузвельт. Консерваторы считали Мацуока либералом, либералы — консерватором, пацифисты — милитаристом, милитаристы — пацифистом и т. д.