Англичане и голландцы жаждали приобретений не менее, чем южные нации. Тех и других называли «нациями лавочников», но эта насмешка, в той мере, в какой она справедлива, делает честь их благоразумию и добросовестности. Они были не менее смелыми, предприимчивыми и терпеливыми, чем испанцы и португальцы. Они даже были более терпеливы и настойчивы, ибо искали богатства не мечом, который сулил, по-видимому, скорейший результат, а трудом, то есть путем долгим, но верным, что, собственно, и послужило причиной для вышеприведенного прозвища. Но англичане и голландцы, принадлежа к одной и той же расе, обладали всегда и другими качествами, не менее важными, чем поименованные выше; таких качеств испанцы и португальцы лишены, а они, вместе с географическим положением самих стран, побуждали к развитию мореходных сил. Это всегда были деловые люди – промышленники, производители, негоцианты. Поэтому, как на родине, так и за границей, поселяясь ли на землях цивилизованных наций, во владениях варварских восточных правителей или в основанных ими самими колониях, они везде старались воспользоваться всеми местными ресурсами, которые старались приумножать. Острый инстинкт прирожденного купца – лавочника, если хотите, – постоянно побуждал к поискам предметов для обмена, и это побуждение, в соединении с трудолюбием, свойственным целым поколениям, неизбежно делало их производителями. Дома они становились великими фабрикантами, а за границей, там, где они первенствовали, земля постоянно богатела, продукты ее умножались, и необходимый обмен между метрополией и колониями требовал все большего и большего количества судов. Судоходство поэтому возрастало вместе с требованиями торговли, и нации с меньшей способностью к мореходной предприимчивости – даже сама Франция, как ни велика она была, – начали нуждаться в их продуктах и в их судах. Так они многими путями приближались к достижению могущества на море. Эти природные устремления и это развитие, конечно, по временам уклонялись в сторону и серьезно задерживались вмешательством других держав, ревниво относившихся к такому процветанию Англии, какого их население могло добиться лишь путем искусственной поддержки; о последней мы будем говорить при разборе влияния характера правительства на морскую силу.
Склонность к торговой деятельности, в том числе необходимое производство предметов для торговли, составляет национальную характеристику, в высшей степени важную для развития морской силы, так как маловероятно, чтобы при такой склонности и соответствующих морских границах нация могла бы испугаться опасностей моря или иных неудобств мореплавания и пренебречь стяжанием богатств через океанскую торговлю. Конечно, богатство приобретается разными путями, но тогда оно не приводит к развитию морской силы. Возьмем для примера Францию. Это чудная страна с трудолюбивым населением и превосходным положением. Французский флот переживал известные периоды большой славы и даже в дни своего упадка никогда не обесчещивал военной репутации, столь дорогой для наций. Тем не менее как морское государство, надежно опирающееся на широкий базис морской торговли, Франция в сравнении с другими историческими морскими державами никогда не занимала положения по-настоящему значимого. Главная причина в отношении свойств народа заключается в способах, какими народ добывает богатства. Испания и Португалия искали обогащения в добывании золота из недр земли, а характер французского народа заставляет идти к благосостоянию путем бережливости, экономии, накопления. Говорят, что труднее сохранить состояние, чем его составить. Может быть, так и есть; но отважный темперамент, побуждающий рисковать наличным ради большего, имеет много общего с тем духом предприимчивости, который завоевывает мир для торговли. Осторожность и стремление к экономии, действия робкие, подразумевающие уверенность в успехе, могут привести к общему благосостоянию в малом масштабе, но не к развитию внешней торговли и мореходных интересов. Для иллюстрации сказанного приведем пример, придавая ему только то значение, какое он заслуживает.