— Рано не радуйся. Это продлится не долго.
Она не солгала. Спустя через пару минут, как Гермиона перестала касаться Драко, его боль вновь вернулась, но уже с удвоеной силой, заставив его дёрнуться и стиснув зубы сдерживать крик, который рвался наружу.
— Помоги...
Драко никогда не думал, что будет просить у кого-то помощи, но больше всего он даже не мог представить, что будет просить её у Грейнджер. Но он просил. Молил её прекратить его мучения. Но она ничего не делала, продолжая молча наблюдать за его страданиями.
— Две минуты, Малфой, ты такой слабак, — уголки её, сжатых в тонкую полоску, губ приподнялись.
— Заткнись!
Злость. Единственный эмоция, которая была ему доступна, даже не смотря на проклятие. И почти всегда эту эмоцию вызывала никто как Грейнджер собственой персоны.
— Тише-тише, не стоит кричать, я же могу передумать.
Не успела в голове Драко даже образоваться мысль насчёт чего могла передумать Грейнджер, как его вновь коснулась её горячая рука, заставляя боль исчезнуть. Боясь, что она вновь может уйти, Драко схватил её за запястье и крепко прижав её руку к своей груди, держал.
— Как долго тебе осталось?
Недавняя едва заметная улыбка на лице Гермионы исчезла, как и блеск в глазах. Драко даже почудилось, что ей жаль, что она сожалеет ему и ей грустно. Чего, но жалости Драко не надо. Он не хотел чувствовать себя таковым — слабым и беспомощным, хоть это и было правдой, в которую он не хотел верить.
— Это не твоё дело, — привычно огрызнулся он, но Гермиону это нисколько не задело.
Теперь она понимала почему Драко был таким. Проклятие чувств, по-другому называемое «Ледяное сердце». Человек, на которого было наложено это проклятие почти сразу или со временем терял все свои чувства и эмоции, его сердце в прямом и переносном смысле сковывал лёд.
Гермиона уже на своей практике встречала человека с таким же проклятием. Это было несколько лет назад. Тогда они только начали с Тео разрабатывать лекарство или заклинание, способное стать антидотом, контрзаклятием против разного рода проклятий. Они не смогли помочь девушке, было слишком поздно. Она умерла, превратившись в ледяную статую.
Лекарства от этого проклятия не было, единственный способом снять его это выполнить условия, которые проговаривал заклинатель при его наложении. Они могли быть разными, но все как-либо иначе касались человеческих чувств и эмоций.
— Два года? Год? Брось, Малфой, хватит строить из себя недотрогу.
— Я не переживу своё восемнадцатилетие.
В комнате повисло молчание. Каждый думал о своём. Откинув голову на мягкую подушку Драко наслаждался приятным спокойствием и теплом, согревающим его тело и душу. Его взгляд то и дело скользил по лицу Гермионы, запоминая каждую его черту, на которую раньше не обращал внимание. Впервые в жизни они были так близко друг к другу.
Судя по выражению лица Гермиона думала о чем-то подобном и похоже ей эти мысли не особо понравились, раз она растерявшись выдернула свою руку из, казалось бы, крепкой хватки Драко, сделав два шага назад.
— Нет.
Отчаянно хватая воздух, Драко пытался поймать вновь руку Гермионы, но она не позволила этого.
— Тебе пора уходить.
Приманив с помощью акцио пару пузырьков с какой-то жидкостью, Гермиона вручила их Драко.
— Это сможет на какое-то время унять боль.
Драко лишь тупо, будто бы со стороны наблюдал за происходящим. Впервые он был перед кем-то так уязвим, впервые он кому-то открылся, впервые он что-то стал вновь испытывать, но оказался отвергнутым.
— Ты... Ты не поможешь мне?
С губ Драко едва не сорвалось это чёртово «пожалуйста».
— Нет! Я не смогу помочь. Это сможешь сделать лишь ты, выполнив все условия проклятия.
«Знала бы ты, что это за условия, то сейчас бы громко смеялась надо мной,» — мелькнула горькая мысль в голове Драко.
— А теперь уходи.
И он ушёл. Драко покинул её комнату, напоследок вдыхая полные лёгкие незабудок, пергамента и корицы.
Septem
Paratus sum facere aliquid ad earn amor tuus
***
Неделя после Хеллоуина для Гермионы была поистине самыми лучшими днями в её жизни. Теперь она не скрывала свои настоящие чувства, решив всем показать какая она есть на самом деле. Многое изменилось после вечеринки в выручай-комнате. Всё чаще можно было наблюдать как кто-то из Слизерина сидел за столом Гриффиндора во время приёма пищи в Большом зале или наоборот. Два самых враждующих факультета теперь не пытались друг друга поубивать. Нет, конечно, были и те, кто остался при своих старых взглядах, но их было не так много.